Магдалина бежала к Марте: опуститься рядом с ней перед грядкой, помочь полоть или сесть рядом за стол и вместе перебирать эскизы скатертей, полотенец — для фабрики. Марта всё время что-то выдумывала: то налепит фигурок из глины, обожжёт и раздаст детям, то из небольших камней и сухих цветов соберёт необычный рисунок, скрепит глиной — ставь украшение на этажерку и любуйся, то придёт к ним с Григорием и в летней кухне сделает лепной потолок с весёлым рисунком.
А то бежала Магдалина к однокласснице Григория Ирине — помочь ей возиться с младшими братьями и сёстрами.
Видит перед собой ту улыбку, и кажется: силы рождаются в ней немереные.
В тот день после уроков спешит домой. До возвращения брата успеет приготовить еду и убрать дом.
Догнал голос: «Подожди!»
Вздрогнула. Остановилась. Его дыхание коснулось волос, они вспыхнули. Адриан взял её сумку с книгами.
— Почему не смотришь на меня? — Взглянула и зажмурилась. Сквозь глухоту и звон пытается понять, что он такое говорит: — Придите вечером попрощаться. Решил учиться. Напишу из города. Ты расти пока. Но не очень спеши. Если выберешь меня, — запнулся, договорил: — приеду. — Свободной рукой взял её за руку и повёл.
Они шли и шли, и пальцы его чуть подрагивали и жгли.
А потом обрыв к реке. Сбегали к ней. В весенней воде отражались солнце и их лица. Казалось: так и останутся они навечно рядом, чуть колеблемые волной. Но вот он осторожно повернул её к себе. Теперь отражались друг в друге. И ей казалось: он так и останется в её глазах, она — в его. Но вот его губы коснулись её. Она совсем пропала. Он очнулся первый. Повёл её в нарождающуюся степь. Шли час, два. Скатывалось к ним по небу солнце, кричали птицы, почему-то солью пахла молодая трава. И не было между ними слов.
Слова пришли при всех, когда сидели за прощальным обедом. Адриан — напротив, между отцом и сестрой.
— Почему ты едешь весной, когда все занятия начинаются осенью? — смело ступила она в его улыбку.
— Есть интересные летние курсы.
— Зачем тебе ещё учиться? — наступала она. — Ты же хорошо знаешь историю!
— Ты тоже не хочешь, чтобы он уезжал? — спросила Саша.
— Далеко не всё из того, что вроде знаю, знаю, — не дал Адриан ответить на этот риторический вопрос. — История — не только даты сражений и разные социальные устройства. Уход от истоков, приход к истокам. Мой отец сам творит историю! Не назовёшь ни одного брошенного без помощи в наших сёлах! И даже из чужих к нам идут работать и в праздники…
— Сынок, ты уж слишком, — прервал его граф. — И умирают люди, и в любви многие несчастны.