После завуалированной пытки в кабинете физиотерапии, едва не стоившей мне жизни, лечащий врач срочно назначила «недешевый» антибиотик азитрокс. Надо заметить, что именно это средство в терапевтической схеме ГКБ-57 — наверняка команда Сегельмана оттуда его и выудила. Фармакология азитрокса имеет направленное действие, в частности на гнойный процесс в бронхах. Так что из-за жульничества прохиндейки Довтян процесс моего излечения оказался не только неоправданно долгим, но и был чреват губительными последствиями. И вот тут вправе могла предъявить счет — чувствительные штрафные санкции! — моя медицинская страховая компания «Солидарность для жизни». Однако благодетели мои не хотят ввязываться в конфликты, ибо находятся в преступном сговоре. Прощают один другому грехи, оплошности и даже тяжкие преступления перед народом, обществом. Да некому только копнуть. В итоге за все, за все расплачивается и страдает па-ци-ент!
…Азитрокс сделал благое дело. Дыхание выровнялось, гноя в мокротах стало меньше, температура стабилизировалась на отметке 37,2. Упомянутое лекарство я принимал всего два дня. Вдруг в персональной ячейке 27 ноября не оказалось знакомых капсул. Подумал: наверное, врач назначение отменил. Отправился за справкой к старшей медсестре Э. С. Мартыновой. Та удивилась: отмен не было! Обратился с тем же вопросом к лечврачу Енгибарян. Она не могла взять в толк, как такое могло случиться. Через какое-то время прямо в коридоре из рук в руки передала две капсулы (суточная доза).
На свой риск провел я расследование обстоятельств исчезновения назначенного врачом антибиотика. Прошел по всей цепочке… В натуре оказалось: пошлое воровство! Это было деле рук ночной медсестры Екатерины Сердитовой.
Пойманная с поличным воровка в белом халате подняла жуткий хай. Носилась по коридору и кричала: «Я подам заявление! Я ни минуты тут больше не останусь!». Это был театр в одном лице… Через какое-то время К. Сердитова вышла из кабинета Сегельмана с гордо поднятой головой.
Я потребовал у врача, чтобы этот казус с азитроксом был занесен в историю моей болезни. Енгибарян пообещала, но обманула. Однажды я спросил у Нары Мельсиковны разрешение полистать свой больничный манускрипт. Решительно было сказано: «История болезни огласке не подлежит, это больничная тайна». Чего-чего, а тайн, подозрительных секретов в 31-й клинике полным-полно. Как-то Енгибарян Н. М. вошла в палату в сопровождении доцента Семенова (в терапевтическом отделении он вел практические занятия со студентами). По простоте душевной я обратился к местному светиле с такими словами: «Дорогой доктор, помогите мне поскорей встать на ноги». И вот что услышал: