Как я понимал, Иван Иванович питал ко мне отеческую симпатию. Ну и, между прочим, учил жизни, в то же время держал «у ноги, на коротком поводке». Иначе говоря, по какому-то дружескому этикету, я не мог поднять на своего покровителя руку, то есть бросить тень на горсовет и на его окрестности. За эту негласную услугу имел я льготу: доступ ко всем секретам и тайнам «мэрии». Но главное — меня, желторотого птенца, только что выпорхнувшего на волю из гнезда Кишиневского университета, учили негласной науке служебного обращения. По сути же это было второе образование, не подтверждаемое ни зачетной книжкой, ни дипломом.
По наивности, всего этого тогда я еще не разумел. Зато впоследствии «наука Шапы» сильно сгодилась.
Тут пришлось бы писать то ли повесть, то ли подробный кодекс для служебного пользования. Сейчас это не ко времени и не с руки. Однако кое-какие тезисы могу огласить. В основном это наставления, касающиеся сложной и неблагодарной работы с кляузами от населения… Невзрачные, написанные с грамматическими ошибками и безобидные на первый взгляд бумажки Шапа называл минами и бомбами замедленного действия. Никогда не знаешь, где, когда и с какой силой они рванут. Так что людям с папками и портфелями всегда надо быть настороже, держаться предупредительно! В то же время не показывать окружающим своей трусости. Быть в меру нагловатым. Это никогда не помешает, тем более в отношениях с массами. Он еще уточнял: «Нужны наглость и напор, но при согнутых коленках». Комментарий такой: чтобы в случае чего отпружинить, отскочить в сторону со словами: «Я не виноват, меня не так поняли». Ну и для подстраховки придумать… алиби.
И все же самое важное — уметь работать с документами, с противными кляузами. Это же живородящая инфекция. Ее никакая химия и огонь не берут.
Однако ближе к делу. Надо внимательно вникать в смысл, особенно в подтекст писулек. Не зря ж кто-то изрек: «За каждым письмом стоит человек!» Бюрократ обязан почувствовать, уловить его натуру. Ну и затем сообразно, значит, действовать. Не мешает самому пожаловаться на судьбу, на житейские трудности. Иного можно слегка припугнуть или пригрозить санкциями. Кого-то смело брать на абордаж, уличив в злых намерениях против власти или к тому ж в нескромности. Не мешает в каких-то случаях и кулаком по столу стукнуть… В пятидесяти случаях обычно действует наверняка. Сами ж потом еще и спасибо говорят, приглашают на крестины.
Но и выродков немало. Кое-кто лезет на рожон, прет напрямик. Норовит «взять свое» любым способом, даже ценой собственной жизни. Таких надо утешить. Много значит и тон, каким столоначальник отвечает на присланное письмо. Хуже всего народ воспринимает коротенькие — в две-три строки казенные отписки. После возникает «цепная реакция», она затягивается порой на целые годы. Соответственно, портит кровь и нервы как одной, так и другой стороне, укорачивает жизнь. Но главное — на гербовой бумаге должна быть четко изложена суть: без повторов и назиданий, о чем уже говорилось у подателя жалобы. И еще одна немаловажная деталь. В рабочем кабинете над головой Шапы висело художественно выполненное обращение в золоченой багетной рамке: