— Как бы узреть господина Завалева, — обратился я к мадам, восседавшей в красном углу кабинета за огромным столом, на котором можно было играть в парный пинг-понг. Не иначе как хозяйке чиновного застенка в облике пришельца что-то показалось подозрительным. Не отрываясь от экрана компьютера, где сложилась долгожданная ситуация пасьянса, игруля потянулась к сигнальной кнопке внутреннего оповещения. Нервы не выдержали, я закричал благим матом:
— Я безоружный, не стреляйте. Вяжите меня.
Другая сотрудница спокойно сказала:
— Вы мешаете людям работать.
На эту реплику я ответил репликой:
— Вижу, как вы работаете… От напряжения аж взмокли.
Как по команде, все отпрянули от дисплеев. На серых экранах возникли схемы и колонки цифр: пятизначные, шестизначные. Похоже, то были неучтенные налоговиками тайные взятки.
Я ушел по-английски: не извинившись, не попрощавшись.
Однако оставался открытым вопрос: где же сидит искомый г-н Завалев?
Снова вышел наружу, кружным путем направился к справочному бюро. За время моего отсутствия у девицы в окошке настроение изменилось. Она первая спросила:
— Только ради Усковой вы к нам и явились?
Тут я извлек из папки манускрипт.
— Ищу господина, который поставил подпись под этим вот письмом.
Гербовая бумага перекочевала в ладони девы. С сильно накрашенных губ слетела информация:
— Сразу б так и сказали… Это один из заместителей руководителя Роснадзора по Москве. За церквушкой первый подъезд.
То был Первый Славянский тупик, в прямом и переносном смысле. Дорога в Горздравнадзор оказалась куда сложней. И в том «барышня из окошка» не виновата. События последнего года опередили ее компьютерное мышление. Дело в том, что ради удобства москвичей и жителей Подмосковья вышеназванный департамент отселили на окраину столицы. Но из экономии средств адрес на старых бланках не поменяли. Вот жалобщики и бродят по Белокаменной туда-сюда, как стадо без пастуха. Каким-то чудом угодил я в безымянный подъезд. Секретарша (для будущих исследователей нравов нашего времени сообщаю ее имячко: Маргарита Николаевна) своим телом преградила путь к кабинету обожаемого шефа. Отступив на шаг и смерив меня испепеляющим взглядом карих глаз, через губу обронила:
— С чего это вы взяли, что Александр Сергеевич вас ждет?
Я признался:
— С господином Карповым я нахожусь в многомесячной переписке.
Через головы современников снова обращаюсь к потомкам: «Вот какие слова прозвучали в приемной главного кормчего Росздравнадзора»:
— Таких, как вы, у Карпова миллион с хвостиком… Потому катитесь к Завалеву.
О, где вы, Гоголь, Салтыков-Щедрин, Сухово-Кобылин, Ильф с Петровым! Как нынче не хватает вашего ума, хватки и ваших острых перьев! Поглядели б, какое чудище объявилось на святой Руси, сотворенное по прихоти и наброскам наших суверенных демократов и их тайных приспешников псевдолибералов из занюханной Вороньей Слободки. В результате манипуляций нечестивцев на свет явилась химера в образе миллионорылого чиновничества. Это его словесный портрет изобразил гусиным пером служащий царской канцелярии Николай Радищев в своем художественном трактате: «Чудище ужасно, обло, стозевно и лайяль…» Каким оно было, таким и осталась. Да разве только ушлости да хитрости прибавилось.