Немного погодя в палату занесло лечащего врача. С порога глянула в угол. Покачала головой:
— Безобразно! Меня же и накажут.
Точно через двадцать минут явилась «хозяйка» в сопровождении старшей медсестры.
— Полюбуйтесь, Наталья Петровна!
Снова откликнулся Заборин:
— Я уже дважды простужался. Дома буду долечиваться.
— А Волынского досрочно выпишем, с волчьим билетом, — не унималась главная виновница. — Ведь хуже бомжа. Спит в куртке, джинсы не сымает. На таких белья не напасешься.
Обитатели цепочкой потянулись в коридор. Никому не хотелось с «хозяйкой» собачиться. Мы с Валерием остались одни. Я пробрался к северному полюсу, тронул парня за плечо. Не вдруг выпростал он из-под одеяла взлохмаченную голову.
— Вчера ты, кажется, не ужинал, сегодня на завтрак не ходил.
— Аппетита нет. Даже запах еды противен.
Я взял с тумбочки градусник: 40,3. Это утренняя температура, ночами обычно выше.
— Мне б хоть капельку погреться, — слетело с его уст.
Пошел на кухню. Дверь оказалась запертой. Вернулся в палату, собственноручно вскипятил чай. Бросил в бокал двойную порцию заварки. Достал пакет со сдобными сухариками… В дверях вдруг свет застило. На пороге стоял завотделением Виктор Соломонович.
— Значит, имеете свой кипятильник! Что категорически запрещено.
Из-за его спины раздался твердый голос Максима Заборина:
— А то, что в палате холод собачий, это по правилам, да? Лекарства только зазря переводим.
В казенном учреждении назревал бунт. Виктор Соломонович сделал шаг назад и с достоинством удалился.
Точно по графику явилась в больничную палату со своим уборочным комбайном санитарка Галина Денисовна. Выждала паузу, как бы раздумывая, с какого угла начинать. Глубоко вздохнула, взяла курс на северный полюс.
Не спеша поштучно перебрала и протерла на тумбочке Волынского каждую вещь. Наметанным глазом глянула на градусник, покачала головой. Стас почуял присутствие постороннего, приоткрыл часть лица.
— Что-то ты, голубчик, у нас зажился.
С губ болящего слетело нечто нечленораздельное.
— Поняла, поняла, похвастаться тебе нечем, — отреагировала покорная раба Гиппократа.
— У меня же сессия на носу, курсовая не закончена.
Санитарка предложила свои услуги:
— В таком случае, позволь у тебя на окошке уборочку сделать.
С другого конца палаты раздался слабый голос новенького:
— Там вообще раму надо менять, в труху превратилась.
Галина Денисовна и тут нашлась:
— Сперва порядок надо навести, опосля уж все остальное.
И куда-то умотала. Возвратилась с двумя старенькими одеялами. Все второстепенное рассовала по пакетам, убрала под койку. Какие-то вещи сунула в изголовье. Снова куда-то убежала. Принесла шикарное ватное одеяло, явно предназначенное для люксовой палаты. А к нему еще и приклад, хрустящий пододеяльник. В занюханной больничной камере свежо повеяло озоном, будто после шальной июльской грозы.