Борьба за человеческую жизнь — сложнейший процесс. Наряду с умнейшей аппаратурой и точной фармакологией много значит и убранство холлов, обставленных недорогой, но удобной мебелью для времяпрепровождения после утомительных процедур или для душевного общения с новыми друзьями, товарищами, родственниками, а то и лечащим врачом.
А тут — стоп!
Процесс лечения во многом таинственный, порой загадочный процесс. Нередко за спиной лечащего врача, в кругу завсегдатаев больниц, горемык и бедолаг, идет просветительская беседа, как и какими способами (средствами) бороться со своей хворью-недугом. Между прочим, делятся друг с другом рецептурной информацией. Хотя это официально категорически возбраняется. Да ведь сами врачи волей-неволей тому способствуют, принуждают.
Рискую прослыть крутым максималистом, но не промолчу: скажу то, что замалчивается, чему не придается значения. Речь идет об общении больных с медперсоналом. И наоборот.
С неких пор стал я замечать: люди в белых халатах неохотно контактируют с обитателями больничных палат. Осмотр обычно сопровождается двумя-тремя стереотипными короткими фразами. «Глубоко вздохните… Так… Еще раз… Повернитесь спиной… Так. Кашель беспокоит. Так… Опустите рубашку». Бывало, для осмотра следовало обнажиться. Теперь достаточно задрать нательную рубашку к голове. Так быстрее! Даже давление не всегда проверяют. Хотя за тонометром далеко ходить не надо. Эта блестящая штучка всегда под рукой, болтается на шее. Доктора бегают с ними даже в туалет. Между тем в дело пускают с неохотой. Все куда-то бегут, торопятся как на пожар!
Однажды по крайней нужде заглянул я в ординаторскую, а там дым коромыслом. Перед компьютером тесный кружок, на экране светилась забавная программа «Одноклассники». Теперь это ходячая забава, но, право же, не в рабочие часы. Лечащий врач Инна Валерьяновна, заметив меня, окрысилась: «Всего полчаса назад была у вас. Что еще случилось?» От такого приема я растерялся, пролепетал невнятное. «По этому делу следовало обратиться к медсестре», — и доктор с недовольной миной возвратилась к экрану.
Все вместе это вылилось в негатив, поэтому я не отблагодарил своих благодетелей как подобает. И получил в отместку ляп! Выданный на руки эпикриз оказался филькиной грамотой. На казенной бумаге все было перепутано, исковеркано. Когда явился в свою поликлинику, чтоб приобщить документ к истории болезни, замглавного врача Е. Б. Родина подозрительно поглядела на меня и изрекла: «Кто вам дал на руки эту фитюльку? Это же явный подлог, дело подсудное». Мне нечем было крыть.