— Самолет упал. Пилот мертв. Второй мертв. Еще двое ушли, не знаю, живы ли. Медведи вокруг. Атаман сказал, патронов больше не будет. Он видел, знает, он подтвердит. Охотники ушли за теми двумя. Пилот мертв. Ищите нас…
Тут голос пропал, но почти сразу пробился вновь, уже почти крик:
— …люции! Семьдесят…
И смолк уже окончательно. Савельев еще послушал, но все зря. Тем не менее переключаться не хотелось — словно уходом с частоты он отнимал у бедствующих последний шанс. Сна не было ни в одном глазу. Самолет — очевидно, несчастный «Ан-2», два месяца назад вылетевший из Перовского аэропорта (аэропорт — одно название, раздолбанная полоса, пыльная крапива в асфальтовых трещинах, три с половиной машины в дырявом ангаре), вез каких-то местных чиновников, что ли, в отдаленные уголки на политпросветительскую работу — да так и пропал с концами. Тогда его поискали-поискали, ничего не нашли, как сквозь землю провалился, и к сентябрю почти забыли. Савельев, правда, не забыл, но у него была своя причина.
Приемник все равно молчал, так что Савельев отключил запись и прослушал все подряд, подробно несколько раз прокрутив неразборчивые куски — но они и остались неразборчивыми. Он задумался. Пилот мертв, сказал последний голос. Еще двое, скорее всего, тоже. Что за атаман? Сколько там вообще народу было? Савельев не помнил. А что такое тогда «Р-18» и «кашки»? Ясно одно — люди живы, и людей надо спасать.
Порывшись в ящике стола, он извлек карту области и нашел Перов. В радиусе семидесяти километров населенных пунктов было мало — глушь, тайга. Колхоз? Заброшенных колхозов имелось полно, на разных стадиях запустения. На картах, разумеется, их никто не обозначал. Последний и первый голос, очевидно, говорили об одном: и там, и тут звучало «семьдесят». Семьдесят километров от Перова, колхоз имени… Революции? Скорее всего, не поллюции же. Может, они говорят, что выйдут к людям только через семьдесят лет после революции?
Тут Савельев кинулся в угол, разбросал сваленные кучей тряпки, книги и прочий хлам и вытащил здоровый фанерный ящик. Там хранились вещи отца — остались в гараже после его смерти, выкидывать рука не поднялась. «Москвич» сгнил на стоянке, а мелочь осталась, Савельев свалил все в ящик, освобождая место для аппаратуры, да и задвинул в угол. Там, помнил он, был и старый автодорожный атлас.
Точно! Был тут колхоз имени Шестидесятилетия Революции. Не в семидесяти, а примерно в сорока километрах от Перова — но, может, у них там вся навигация отказала. Не мог же колхоз переехать, не цыганский табор. И леса вокруг — в самом деле последний бастион цивилизации. Надо завтра в МЧС, куда еще? Ему немного жаль было делиться открытием. Но уж сам-то он мог претендовать на участие. Ему, в общем, плевать было, какие там чиновники и куда летели. Но Марину Лебедеву он помнил.