Но когда мы, наконец, достигли цели — хотя подобное количество золота, исключая всякое покушение эгоистического хищения, довело наше опьянение до чистого, так сказать, бескорыстного состояния, — все без исключения ощутили потребность поднять самородок (один единственный, но покрупнее) и положить его себе в карман на память.
Нам, впрочем, стоило только нагнуться. От дождя и даже соленого морского воздуха скалы хлористого золота как бы растворялись и превращались в тестообразную массу; целый слой самородков лежал уже у подножия стены под углублением, образовавшимся при плавлении их породы, совершенно как камешки у подножия скал.
Из какой-то стыдливости мы держали эти золотые камешки в кармане куртки и взвешивали их, мускульным удивлением чувствуя, что эти осколки, умещавшиеся в ладони на вытянутой руке, весят несколько кило. Это тайное прикосновение, гладкое и холодное, как бы напитало нас потенциальным блеском золота.
У матросов инстинкт определенно брал верх. Колоссальные размеры россыпи не внушали им практического отвращения к «презренному металлу». Этим только были предотвращены споры и драки, которые были бы неизбежны, если бы золота оказалось меньше. С радостным рычанием удовлетворенных животных, с бесконечными богохульствами, дикими взрывами хохота или молчаливым ожесточением они хватали самые крупные самородки (некоторые весили от 70 до 80 кило) и обеими руками, прижимая к груди ношу, бегом относили ее подальше в сторону и складывали каждый свою кучу.
Понадобилось энергичное вмешательство начальства, чтобы вернуть матросов на борт и добиться от них и их товарищей работы менее примитивными способами. Я подозреваю даже, что боцман спекульнул— средство не предусмотренное уставом, но оказавшееся действительным, — на жадности, внушив матросам, что работа будет легче и продуктивнее, если они будут пользоваться при разработке орудиями, что они ничего не потеряют, если, позаботятся о том, чтобы припрятать несколько тонн добытого золота, и перенесут его в помещение команды, как личный заработок последней.
С полудня разработка пошла полным ходом. Под утесом электрический подъемный кран черпал самородки, вырывая их из скалы экстрактором, и нагружал вагонетки Декавильи. Последние по наклонно проложенному пути спускались на край «набережной», где содержимое их высыпалось на подвижную платформу, Минута за минутой полтонны самородков, как живой водопад, исчезало в переднем трюме «Эребуса II». Естественно, нужно был место для этого неожиданного груза. Но, так как рудничное оборудование помещалось на самом дне трюма, пришлось предварительно выгрузить бочки с серой.