— Э-ге-гей, товарищ Митин! Прими на пополнение!
— Давай, Артамоныч, действуй, — кивнул Митин.
Проскакав по ветхому мостику через речку, кавалеристы увидели впереди растянувшиеся по степи повозки и пришпорили коней.
Зайдя сбоку, эскадрон отрезал обоз, в котором было около двухсот подвод. Казаки, прикрывавшие его, рассыпались по оврагам.
Гнаться дальше за атаманом на измученных длинными переходами конях не имело смысла. Повернули обратно в поселок и тут заметили: нет нашего бородача Синяева. Мы встревожились. Но напрасно: Артамоныч, живой и здоровый, вскоре объявился, ведя в поводу двух коней — своего, рыжего, и трофейного, серого в яблоках. А впереди него ковылял спотыкающийся толстяк в бекеше с погонами военного чиновника.
— Ого! Где это ты такого борова подцепил? — изумился Митин, разглядывая синяевского пленника.
— Да приотстал я с конем моим. Притомился он. Вот и набрел я в овражке на этого… Он со страху как завизжит: уйди, мол, убью, и шашкой машет изо всей мочи. Ну, я его и угостил плетюганом. Не понравилось это ему. Хлипким оказался, враз плюхнулся на землю, как утюг. Вот и тащимся теперь медленным маршем, он аж взмок, не хуже моего Рыжика.
В Бриенском дружинников ждал хороший обед, приготовленный казачками для офицеров Дутова. Но на следующий день после короткого отдыха мы вновь пустились в погоню. Нам удалось настичь и уничтожить несколько мелких разрозненных групп дутовцев. А сам атаман переправился через реку Жерла и ушел в Киргизские степи.
В одной из стычек во время нашей погони за Дутовым получил тяжелое ранение командир взвода лихой конник Саша Смановский. Вражеская пуля сразила на скаку его коня, и всадник упал грудью на острые камни… Когда мы несли Сашу на руках в лазарет, он на минуту пришел в себя, чуть-чуть улыбнулся и прошептал побелевшими губами:
— Эх, не придется мне боле барыню плясать…
Через несколько дней екатеринбургские дружины получили приказ возвращаться домой, и первого мая наша дружина была уже в Челябинске. Здесь стояли эшелоны чехословацкого корпуса, сформированного в России еще до Октябрьской революции из военнопленных и предназначавшегося для участия в войне против Германии и Австрии. В феврале 1918 года корпус получил разрешение Советского правительства выехать через Владивосток во Францию и двинулся по Сибирской железнодорожной магистрали.
Чехословаки встретили нас дружелюбно. На некоторых вагонах было написано: «Да здравствует братская Советская Россия и ее революционная Красная Армия!» Никому и в голову не могло прийти тогда, что вскоре нам придется скрестить оружие.