Столовые приборы во всем их многообразии… и поведение за столом… как правильно входить в комнату. И покидать ее.
Вставать.
Садиться. Надевать перчатки. Держать зонтик. Подавать руку и разговаривать. Доносить до собеседника мысль не только словами, но и тоном, жестами…
…использовать веер.
Сложно быть женщиной в этом странном мире. Тысяча и одна мелочь для создания совершенной маски, за которой никто не разглядит правды. И удерживать ее неимоверно сложно. Но зато голова занята не теми мыслями, которые вызывают тоску.
А Настюха, оставив брошь в покое, полезла за кольцом.
…и все-таки надо позволить каждой участнице самостоятельно оформить стенд. Но при этом удержать дам, чья буйная фантазия искала точку приложения, в рамках…
Настюхино лопотание — она все-таки решила поговорить с родительницей — настраивало меня на мирный лад. И глухая далекая боль, заноза на сердце, утихала.
В конце концов, у меня есть почти все. И стоит ли желать большего?
В Саммершир он прибыл по первому снегу. Дорога заняла больше времени, чем Сержант предполагал, отчасти потому, что по пути ему случалось делать остановки или же сам этот путь менять в угоду новым обстоятельствам.
На дорогах становилось неспокойно.
Лошадь Сержант бросил в конюшне при трактире и до усадьбы шел пешком. Четыре мили. Приличная дорога. Сумерки и снег, на котором остаются следы, правда ненадолго. В отличие от «Дубов», «Кленовый лист» был жив. Ворота. Сторожка без сторожа и собаки, которые взвыли было, но тотчас заткнулись. Яблони, те самые, о которых рассказывала Меррон.
Сержант узнал их. Ему так хотелось думать.
Он шел по саду, касаясь влажной холодной коры, знакомясь с деревьями наново. И те молчали, не спеша предупредить хозяев о незваном госте.
Дом был темен, за исключением, пожалуй, одного окна, но и там отблески света были столь слабы, что Сержант не сразу их заметил.
Комната. Столовая, судя по тому, что удалось разглядеть.
Длинный стол. Камин, в котором огонь горел еле-еле. Тройка сальных свечей в канделябре. Слишком мало, чтобы отогнать темноту. И люди боятся.
Женщины — точно.
Незнакома. Сидит вполоборота. Ссутулилась. Склонилась над тарелкой. Неподвижна, точно не женщина — восковая фигура. Изредка отмирает, устремляя взгляд на кого-то, кого Сержант не видит. Но видит ее лицо, дергающееся веко и неестественную улыбку, которую изображают, потому что кто-то хочет, чтобы эта женщина улыбалась.
Девочка рядом с ней вжалась в спинку стула.
У девочки узкое треугольное лицо с плоскими скулами. И знакомый разрез глаз.
Завыли-таки собаки, и Сержант отступил от окна.