Состоялось первое заседание отрядного трибунала, которое вел председатель Дмитрий Шестаков. Трибунал вынес решение: белогвардейского лазутчика расстрелять. Через полчаса лесную тишину разорвал одинокий выстрел.
Жизнь в отряде шла пока, как тяжелый воз в гору по осклизлой дороге. Привыкшие к ежедневному тяжелому труду мужики маялись от безделья. Проходя по расположению отряда, председатель ревкома убедился, как далеко всему этому сборищу до настоящей боевой части, способной противостоять врагу. В тени берез в разных позах сидели и лежали около десятка партизан. Мотовилов остановился за кустом, прислушался.
— А ну, едрена Феня, давай еще по одной. Завтра я те целый туесок приволоку. Разочтемся.
В кружке стихло, послышалось побулькивание разливаемой жидкости.
— И где ты берешь ее такую, стерву? Аж дух перехватывает, а в брюхо, будто горсть битого стекла сыпанули.
— У Нюрки Перепелки промышляет. Она, зараза, тем и живет: с одного пудовку зерна, а другому бутылку первача.
— А ты видел?
— Как же не видел. Прошлый раз смотрю: кто-то в сумерках крадется. Разглядел, мать честная, Семка! Помнишь, к Нюрке скребся, как кот перед плохой погодой…
В другом месте, тоже в кружке партизан, тренькала балалайка и звонкий голос напевал:
Картошки цветут, осыпаются,
Колчаковцы бегут, спотыкаются…
Вечером в штабном шалаше собрался командный состав. Шло расширенное заседание ревкома.
— С такими порядками колчаковцы прихлопнут нас, как мышь в мышеловке, — горячо доказывал собравшимся Мотовилов. — Уж очень вольно у нас.
— А что предлагаешь? — спросил председателя Игнат Первушин.
— Предлагаю вот что: прекратить самовольный уход партизан в деревни. Второе — снабдить всех оружием, у нас пока больше сотни винтовок, наганов и ружей, тринадцать гранат. И, наконец, установить в лагере военный порядок. Наладить занятия.
— Это все верно, — соглашались командиры.
— Да разве понравится мужикам? Разбегутся ведь.
— И пусть. Останутся самые стойкие — боеспособней станет отряд.
Договорились усилить разведку. Не имеющих оружия вооружить деревянными пиками. Начать ежедневное военное обучение. До дому решили отпускать только по крайней необходимости, самовольный уход считать дезертирством.
* * *
Наутро во все окрестные деревни ушли разведчики, а по дороге запылили конные разъезды. Василий Пьянков и с ним еще трое мужиков поехали в Николаевку. По дороге от встречного узнали: в селе колчаковцев нет.
В Николаевке разведчиков окружили плотным кольцом мужики и бабы, спрашивали и рассказывали:
— Как вы там живете? Нас тут замучили, ироды. Прошлый раз приехало человек двадцать с офицером — и к Пашке Бобину. Самогонки нахлестались и давай лютовать. Кума Митрия на старости лет старшина саморучно порол. Совсем озверел. Смерти на него нет. И говорит: «До лесных бродяг скоро доберемся. Им это же будет!»