Едва первые лучи солнца скользнули по верхушкам деревьев, как со стороны Утичья показались вражеские дозоры… Шли по-кошачьи, крадучись от куста к кусту, от дерева к дереву, прячась за каждой кочкой. Думали накрыть партизанские сторожевые охранения внезапно, уничтожить, расчистить путь главным силам.
Партизаны Антон Сумин, Григорий Овчинников, Иван Леготин, Василий Пьянков, имеющие винтовки, расположились за стволом поваленного дерева и тихо переговаривались:
— Приходит прошлый раз ко мне жена, — шептал Иван, — жалуется: «Когда же всему этому конец будет? То германская, то Колчак, а жить когда будем? Избенка разваливается, сарай пал. Тяжело одной с ребятишками, надорвалась вся». А я ей: «Чего нюни распустила — обойдется». У самого же на душе до того тошно стало, хоть плачь.
— Да-а, — ответил Пьянков, — тяжелое времечко досталось. Но не горюй, вот разобьем белобандитов — еще как заживем. Весь мир о нас знать будет. Вон какое дело вершим — подумать только.
Пьянков еще хотел что-то сказать, но в это время утреннюю тишину разорвал выстрел, второй, третий. Это вступили в перестрелку выдвинутые вперед дозоры. Мужики приготовились.
— У тебя патронов много, Антон? — спросил Иван.
— Десятка полтора.
— Что будем делать?
— Биться до последнего, — твердо ответил Сумин.
Сбив сторожевые дозоры партизан, главные силы колчаковцев наступали с трех сторон. Вот уже замелькали околышки офицерских фуражек, холодно блеснули вороненые штыки. Партизаны сделали первый оружейный залп. И лесное эхо понеслось окрест сотнями выстрелов, торопливо заговорил колчаковский пулемет. Ружейно-пулеметный огонь колчаковцев все плотнее прижимал партизан к земле, но лесная опушка продолжала яростно сопротивляться.
Антон Сумин, пока были патроны, один за другим резкими движениями затвора загонял их в патронник, высматривал мелькающие меж берез цели и нажимал на спусковой крючок. За громом выстрелов он перестал слышать грохот своей винтовки, только чувствовал плечом ее резкие толчки. Захваченный боем, он не заметил, как ткнулся в траву головой и замер его сосед слева Иван Леготин. Вырвала его из боя громкая брань Григория Овчинникова. Антон повернулся на крики и увидел искаженное от боли лицо. Овчинников лежал на спине, грязная рубаха на правом плече взмокла от крови.
— Что с тобой?
— Плечо развалило.
Антон подполз к Овчинникову, перевязал рану лоскутами его же рубахи и осторожно оттащил раненого к ближнему кусту. Когда вернулся, увидел сникшего Ивана. Схватил его за руку, но она была безжизненной.
А колчаковский пулемет выплевывал все новые порции свинца. Заложив в магазин винтовки последние патроны, Антон пополз вперед, откуда, весело дзинькая, летели пули. Вначале все шло хорошо. Антон уже видел тупую морду вздрагивающего «станкача», уже наметил остаток пути к нему, жалея, что нет гранаты. Да не ко времени заметили смельчака. Рой пуль засвистел вокруг него. Антон припал к земле и замер, а потом, обдирая в кровь руки, снова пополз вперед. И когда уже казалось, совсем близко, ударили Антона сразу несколько пуль. Тело дернулось в последнем усилии и обмякло.