Горком комсомола направляет Людмилу Татьяничеву в редакцию газеты «Магнитогорский рабочий». Она вдохновенно отдается журналистской работе, знакомится с жизнью и бытом строителей, пишет в газету заметки, очерки и репортажи. Новые впечатления просятся и в стихи. К этому времени у нее уже был накоплен некоторый опыт поэтической работы: из Свердловска она привезла несколько десятков стихотворений. Позднее наиболее удачные из них вошли в сборник избранных произведений поэтессы.
Не без робости и смущения переступила Татьяничева порог барака на шестом участке строительства, где разместились литкружковцы. Ее негромкий, лишенный модных в ту пору агитационных призывов и лозунгов голос отличался теплотой и искренностью:
Мы стоим у подножия Красной горы,
Над горою висят неподвижно орлы.
И не крылья их держат.
А солнца лучи,
От которых в тени высыхают ручьи.
Если б ты захотел, можно б на гору влезть.
На ее крутизне тропы верные есть.
Если б ты захотел на вершину взойти,
Мог отгадку одну там нежданно найти.
Стихи Татьяничевой были одобрительно встречены товарищами, она стала регулярно посещать занятия кружка и печататься в уральской периодике.
В Магнитогорске поэтический голос Татьяничевой мужает, обретает крылья и набирает высоту, обогащаясь публицистической заостренностью и гражданскими интонациями:
Буран клубился темный.
Вонзался в тело лед.
На верхний ярус домны
Стремился фронт работ.
От широты простора,
Гудящего, как медь,
От той работы спорой
Хотелось песни петь.
С особой силой эти новые качества поэзии Татьяничевой проявились в годы Великой Отечественной войны, которая застала ее в Магнитогорске. Всем известен героический подвиг уральского тыла, ставшего «броневым плечом» Родины. Пройдут годы, и память поэта сохранит и запечатлит в суровых подробностях это время:
Пусть не в меня в прямом бою
Вонзался штык чужой огранки.
Прошли сквозь молодость мою
Года, тяжелые, как танки.
О, трудный марш очередей
За хлебом,
Клеклым от бурьяна,
И над молчаньем площадей
Суровый голос Левитана…
А дети в ватниках худых,
А вдов опущенные плечи!
Нет горше будней фронтовых
Но эти —
Вряд ли были легче!
В самом начале войны, в июле 1941 года, Людмила Татьяничева вступает в ряды Коммунистической партии. Поэтический голос ее обретает не свойственные ему ранее интонации гнева, мести и мужественной скорби. «Мы разучились плакать в этот год, и наши песни сделались иными», — скажет поэтесса уже на второй год войны. Своей оборванной войной мирной песне она прикажет «быть неподкупной, как любовь идущего на смерть солдата». Появится и открытая патетика в ее стихах, и произнесет она клятву верности Родине: