Артель перебрасывает с места на место миллионы тонн грунта. Чтобы начать работу, ей надо к весне запрудить дол, запастись водой, поставить насосные станции, протянуть электролинии и трубопроводы. Кто в артели главные действующие лица? Электрик, сварщик, машинист бульдозера и водитель самосвала. А техника? Достаточно перечислить: 12 экскаваторов, 27 бульдозеров (в том числе ДЭТ-250 и даже один Т-800), 16 БелАЗов, 50 КрАЗов, МАЗов и других самосвалов, 2 гидроэлеватора, 2 скрепера, 3 грейдера.
Может быть, самое трудное — наладить круглосуточную работу этой техники.
— Нам дали не автомобили, а номера от них, — сказал Александр Викторович. — У заборов подбирали мы технику. И я уверен, если вернуть наши машины в объединение, через два-три месяца они опять окажутся у забора.
Артель организовала ремонт (тоже едва ли не круглосуточный) двигателей. Она восстанавливает другие узлы и агрегаты, чтобы, начиная с голой рамы, собирать автомобили.
У нее удивительно высокая выживаемость. Кажется, она творит из ничего.
Гидравлика. Четверо в танкетке. Старатель ближний и дальний. Пилорама из ничего
В чистом поле — лагерь Андрее-Юльевского участка. Общежитие в два этажа. С торца — широкая лестница на второй этаж. Здесь кабинет начальника участка Виктора Васильевича Коваля. Никакой полировки. Два стола, две табуретки, стул, топчан. На столе — два телефона, журнал заданий. Из окна — каре двора как на ладони.
В смежной комнатке Виктор Васильевич ночует. Дальше по коридору — еще комната, в которой у окна моя койка.
Спал плохо. Сначала комары мешали, потом сон пропал.
Вечером, уже на закате, ездили с Немцовым на гидравлический разрез, на гидравлику, как говорят старатели.
Попробую нарисовать картину. Котлован. Струя гидромонитора бьет в его борт, обваливая стену. Чтобы ускорить работу, бульдозеры сверху сбрасывают рыхлый грунт, который струя тут же размывает. Пульпа стекает к землесосу, а от него по трубам поднимается к промприбору, где, собственно, и промывается золотой песок.
Это впечатляет: шесть Т-130, один ДЭТ-250 и один Т-800 как бы утюжат полосу желтой глины, то с ревом нанизывают на лопату кучу грунта, то пятятся обратно. Белая струя с грохотом стегает сброшенный грунт, разбрызгивает его желто-белым облаком, сбрасывает вниз. Склон холма тает на глазах.
В тельняшке, в спортивных брюках с кантом, в сапогах, гидромониторщик Александр Гоголев уступает мне место у монитора. Поводя дышлом, я до дна смываю сброшенную сверху рудную массу и чувствую, как рвется из рук неистовая струя воды. Ничего, работать можно. Александру, однако же, стоять тут до утра.