— То есть как это «так»?! Что-то странно…
— Есть, стало быть, к тому причина.
— То есть?.. — подмигнул веселый матрос соседу.
— Может быть, корабль ваш мне полюбился!
— А вы кем будете? Не из особого отдела?
— Нет, не оттуда.
— Из Политуправления?
— Тоже нет.
— Значит, секрет, кем будете?
Дважды заданный вопрос «кем», а не «кто» Наташа не замедлила обратить в шутку:
— Кем буду? По всей вероятности, когда-нибудь майором!
Моряки рассмеялись.
— Угробила тебя, Горлов, гражданочка! — сказал матрос, которого кто-то назвал Храповым. — Русский, а русского языка и падежей не знаешь…
Только Усачу было не до смеха. Присутствие незнакомки тревожило его. Он вздохнул:
— Тэк-с… Чудеса!..
— Почему чудеса? — Наташа с улыбкой глядела на моряка.
— Потому что не понятно мне, в чем дело. Почему наш корабль выбрали? Их во-он сколько!.. Вы постойте тут, а я вызову командира. Так-то оно лучше будет, — сказал Усач.
— Зачем зря беспокоить капитана третьего ранга Сазонова? Он и контр-адмирал Славин знают, кто я и почему здесь. Они приказали выдать мне пропуск.
— Барышня резонно говорит, — вступил в разговор третий матрос, — и имена начальства знает… Вы, очевидно, лирически настроенная особа и до моряков склонность имеете? Зашли нам добрый путь пожелать и рукой помахать? «Синим платочком»? Сплошная лирика, а Усач думает — диверсия!
— Брось балагурить, Панов, — строго и спокойно остановил его Усач.
— Вы на него, на нашего Панова, не обижайтесь, — улыбнулся Наташе Горлов, — и не обращайте внимания… Он поэт, а у поэтов здесь не все дома! — Горлов красноречиво постучал указательным пальцем по виску. — Им лирика во всем мерещится… Но языки у них вредные…
— Да он ничего плохого не сказал, — ответила Наташа, с любопытством разглядывая моряков.
— Лирику мы действительно любим! — мечтательно произнес Панов. — Есть у нас тут лирика в небе. Жаль, объяснять долго…
— Девушке-то что за дело?
— Ты, Алексеев, прав, — ответил Панов. — То действительно наше внутреннее дело. Другим оно не интересно…
— Вы, девушка, вроде непонятная для нас… — начал Усач.
Наташа перебила его:
— Чем же я непонятная? Я всего-навсего гвардии капитан Быстрова.
У Усача, пристально смотревшего на незнакомку, вытянулось лицо. Он заговорил с явным волнением:
— Так и есть! Угадал. Как есть угадал! Так и подумал сейчас… Вы извините, что сначала вас совсем не за того принял. Вы вчера над нами «юнкерс» сбили, а потом, по пути на базу, «мессершмитт»… Правильно?..
— Да, — просто ответила Наташа.
Моряки притихли. Они восторженно смотрели на Быстрову, все еще с трудом веря, что она — та самая «наша Наташа», их летчица.