Изобретатель выключил машину. Куб перестал светиться, передняя грань его приподнялась — и молодой и жизнерадостный Пушкин соскочил к ним со своего стеклянного пьедестала.
— Александр Сергеевич, как ваше самочувствие? — вежливо осведомился Валерий.
Пушкин гордо приподнял подбородок и весело ответил:
— Вполне здоров, настроение чудесное. Не пойму только, где нахожусь.
— Пройдите, пожалуйста, в соседнюю комнату, переоденьтесь. Там вас ждут, — попросил Валерий. — Чуть позже мы вам всё объясним. Нам предстоит еще два опыта.
Пушкин, мурлыкая незнакомый мотивчик, прошел в предлагаемое помещение, где его поджидала тетушка Лида, которая немедленно занялась гардеробом «новорожденного», пытаясь придать внешнему облику поэта современный вид.
А куб засветился вторично многоцветными красками радуги, началась синтезация следующего организма. В полных расплывчатых формах Павел сразу же узнал Михаила Васильевича Ломоносова. Тот тоже материализовался вместе с одеждой и даже париком. Толстяк под стеклянным колпаком сладко потянулся и зевнул, как после долгого сна. Грань куба приподнялась, и он сошел в комнату.
— Приветствуем вас, дорогой Михайло Васильевич, — ученый с большим чувством пожал ему руку. — Мы уверены, что вы пополните научный мир новыми идеями.
— Да, — согласился Ломоносов, — наука — это моя жизнь. Кстати, позвольте узнать — у кого в гостях я перебываю? Хоромы что-то незнакомые.
— Михайло Васильевич, отдохните и переоденьтесь пока в той комнате, — он указал рукой на дверь, за которой скрывались Пушкин и тётушка учёного. — А мы закончим последний опыт и всё вам позднее объясним. — Павел провел его в нужное помещение, и затем вернулся к машине.
Спустя некоторое время в мастерскую сошел и Джордано Бруно. Журналист бросился к нему с распростертыми объятиями.
— Здравствуй, дорогой Джордано. Рад видеть тебя живым и невредимым, — он так растрогался, что даже смахнул слезу. — Хочу тебя обрадовать: ты оказался совершенно прав — вселенная бесконечна, Земля вращается вокруг Солнца, это известно всем. Ты теперь можешь выдвигать любые самые сногсшибательные теории и делать самые сенсационные открытия — у нас за это на кострах не жгут, а дают Нобелевские премии. — Он склонился к Бруно и доверительно осведомился: — Как ты себя чувствуешь после костра? Очень было больно, когда сжигали?
— Не помню, — ответил Джордано. — А про какие открытия вы говорите? Меня беспокоит странная обстановка вокруг и ваша одежда.
— Не волнуйся, ты не в казематах инквизиции, — поспешил успокоить его журналист. — Ты среди друзей, которые всегда рады за тебя постоять.