Ник остановился позади меня и убрал волосы с моего затылка.
— Вампиры очень чувственные хищники. Для нас физическая близость значит гораздо больше, чем для людей. Это необходимая разрядка. Как и пить кровь. А я люблю совмещать и то и другое. Ты придешь в мою постель, Марианна? Дашь мне прокусить вот эту тонкую венку на твоем горле и пить тебя, когда ты извиваешься подо мной? Вместо нее…
Его пальцы коснулись моего горла и у меня задрожали колени. К ужасу примешивалось странное, мощное чувство дикого возбуждения. То, как он говорил это…его голос. Он проникал под кожу. Я задрожала от презрения к себе и к нему. Еще никогда я не испытывала такого резкого контраста ненависти и безумного желания, вопреки всем доводам рассудка.
— Ну, так как…ты готова на честный обмен? Стать моей сексуальной рабыней вместо той девушки? Или все же твое презрение ко мне сильнее благородных порывов?
Почему то я хотела представить себе как он связывает несчастную, как бьет ее и насилует и содрогнулась…потому что вместо нее я видела себя со связанными руками и закрытыми глазами, и я вдруг поняла, что возбуждаюсь еще больше, представляя как беспомощно извиваюсь в его жестоких руках. Острое запретное удовольствие, порочное и грязное.
— Ну… я жду. Твой выбор. Твои ставки.
— Я согласна…, - выдохнула, содрогаясь всем телом, — отпусти ее.
Внезапно он исчез, точнее я перестала чувствовать его присутствие у себя за спиной. Распахнула глаза — Николас Мокану смеялся, беззвучно. Им овладело дьявольское веселье, он наполнил бокал до краев и залпом осушил, а потом вдруг сказал:
— Мила попросилась домой. Она полгода работала без выходных, чтобы выплатить кредит за квартиру своих родителей. Я отпустил ее вчера вечером. Она вернется в понедельник.
Он сел в кресло и закурил сигару, все еще продолжая смотреть на меня. Напряжение спало и меня начала бить крупной дрожью. Я не знала, что я чувствую, то ли облегчение, то ли сожаление. Но не угрызения совести. Он позволил мне несколько минут окунуться в леденящий ужас. Ему нравился мой страх. Он питался им несколько долгих, как столетия, минут, ему доставило удовольствие заставить меня выбирать. Только за это я ненавидела его. За то что он манипулирует моими эмоциями. И не только моими.
— Ты разочарована? Признайся, что это так. Ведь считать меня чудовищем гораздо приятнее.
Мне хотелось вцепиться в него когтями и рвать на части. Особенно в его глаза, наглые синие глаза, которые мне хотелось выцарапать.
— Кстати, я не нуждаюсь в сексуальной рабыне, тем более, когда она сама этого не хочет. Женщины приползают ко мне на коленях. Но если ты попросишь, я готов передумать.