Так вот, дав согласие на визит Риббентропа в Москву и тем более на подписание с Германией договора о ненападении, Сталин преследовал весьма простую цель. Если не ликвидировать — он прекрасно понимал, что это более чем трудно сделать, тем более сразу, одномоментно, — то по крайней мере внести глубокий и по возможности непреодолимый раскол хотя бы в основные ряды этой коалиции. Обычно в посвященной договору о ненападении историографии особое внимание обращается на обмен письмами между Гитлером и Сталиным по вопросу о визите Риббентропа. Да, это важно. Но не менее, а, возможно, и более важно другое. Первоначальный ответ советского правительства от 19 августа 1939 г. о сроках возможного визита Риббентропа гласил, что того ждут в Москве 26 или 27 августа[400]. Почему? Да потому, что на 20 августа было назначено начало контрнаступления советских войск на Халхин-Голе! И Сталин, судя по всему, решил выждать, а затем, в случае успеха этого контрнаступления, еще и выжать из этого факта максимум возможного, чтобы настолько шокировать и ошеломить японцев самим фактом заключения договора о ненападении с Германией, чтобы окончательно сломить их волю к сопротивлению советским войскам.
Как известно, этот ответ омрачил Гитлера, и он стал торопиться, пойдя на то, чтобы 20 августа лично обратиться к Сталину[401]. Сталин же ответил только в 17.00 21 августа, дав согласие на прибытие Риббентропа 23 августа[402]. Передавая же ответ Сталина германскому послу, Молотов сделал интересное заявление, которое, как правило, по неизвестным причинам выскальзывает из поля зрения исследователей. Он заявил тогда, «что советское правительство хочет, чтобы самое позднее завтра утром в Москве было опубликовано короткое деловое коммюнике о предполагаемом заключении пакта о ненападении и "ожидаемом" прибытии имперского министра иностранных дел». Сообщая об этом, германский посол подчеркнул, что «Молотов просит согласия Германии на это к полуночи». И далее германский посол уже от себя указывает: «Советую согласиться, поскольку советское правительство уже зарезервировало эту публикацию»[403]. Детали эти очень важные. И вот почему. Контрнаступление советских войск на Халхин-Голе развивалось успешно, и потому Сталин решил всерьез добить японцев еще и морально — заранее опубликовать коммюнике о предполагаемом заключении договора о ненападении и визите Риббентропа. Япония действительно была в шоке, который достиг своего апогея, когда стало известно о том, что договор уже подписан.
Любопытно, что тот же британский мерзавец, который подписал договор о «дальневосточном Мюнхене» — посол Великобритании в Японии Р. Крейги, — в телеграмме от 25 августа 1939 г. на имя министра иностранных дел Великобритании лорда Э. Галифакса указывал: «Все говорит о том, что сообщение о советско-германском пакте о ненападении явилось для японцев сильным потрясением...»