Ну и ладно, ну и уйду! Тем более что зрелище не из приятных.
Я взбежала вверх по лестнице, подошла к сотрясавшейся от ударов двери и успокаивающе заворковала:
– Тише, дурочка, тише, это я! Ты молодец, ты храбрая девочка, ты справилась со своим страхом и наказала обидчицу. Но теперь все, успокойся, пушистик.
Удары в дверь и завывания прекратились, на мгновение стало тихо, а потом послышалось жалобное мяуканье.
Я осторожно приоткрыла дверь, готовясь к возможному прорыву животного, но Кошамба и не думала выбегать. Она метнулась ко мне, громко, взахлеб мяукая, словно торопилась рассказать, что тут было.
И терлась о мои ноги, и бодала меня лобастой башкой, и просилась на ручки. Пришлось сесть рядом с ней на пол и обнять животинку.
Она немедленно «включила» мурлыкалку, по звуку напоминавшую работу газонокосилки.
Теперь ничто в этой разнежившейся вальяжной кошке, старательно подставлявшей мне кудрявое пузо для почесывания, не напоминало ту жуткую фурию с плотно прижатыми к голове ушами, оскаленной пастью и бешено орудующими лапами, вооруженными остро заточенными кривыми клинками.
Причем все владельцы кошек знают – даже малейшая царапка, оставленная любимцем во время игры, будет заживать очень долго. А уж то, что сотворила с бывшей хозяйкой Кошамба…
Да, мне не стыдно. Не то чтобы я злорадствовала, хотя… Но эта женщина сама виновата во всех своих бедах. За все время пребывания у нас Кошамба не позволила себе даже случайно кого-либо оцарапать. Она очень деликатная и воспитанная кошка. Со всеми.
Кроме «любимой хозяйки».
А суета внизу нарастала. Само собой, мы с Кошамбой подслушивали под дверью. Вернее, я подслушивала, прильнув ухом к щелке, а кошка продолжала мять меня лапами и громко трещать. Причем из-за ее треска расслышать я могла от силы лишь половину того, что происходило на первом этаже дома.
Марфа занималась стонавшей от боли Магдаленой, и, судя по всему, у нее это неплохо получалось, потому что минут через двадцать, когда раны были промыты и обработаны травяными мазями, дамочке явно стало легче.
Это можно было понять по сменившим стоны возмущенным воплям. Магдалена опять с упорством дятла требовала пристрелить Присциллу. И немедленно, чтобы она, Магда, это видела! Иначе она подаст в суд за нанесение тяжких телесных повреждений!
– Любопытно, и кому ты вчинишь иск, дорогая? – О, прибыл Кульчицкий. – Присцилле? Сколько угодно. Я даже сам вызовусь сопровождать ее в суд, причем с моим адвокатом. Это будет процесс века!
– Ты… ты еще и издеваешься?! – Ага, дамочка опять сменила тактику, теперь она не орет, а вещает тоном оскорбленной невинности, голос ее срывается и дрожит. – Меня, твою законную жену, мать твоего сына…