Лэйса слушала девушку, и её собственные беды начинали казаться ей мелкими и незначительными на фоне этой простой, безыскусной — и потому особенно впечатляющей — истории. Будучи по рождению принцессой Альдэ, прожив в этой стране почти год, она все же не задумывалась раньше о всех тех бедах, которые причиняет её стране бушующая в ней война. То есть задумывалась, конечно, но не могла все их себе представить вот так ярко и конкретно, как они предстали перед ней после рассказа этой несчастной девушки — которая успела уже настолько привыкнуть к окружавшим ее несчастьям, что воспринимала их как должное.
За те пять или шесть дней, что прошли с того момента, как молодая наследница императорского престола рассталась со своими спутниками, она успела повидать столько всего жестокого — и страшного в своей обыденности! — о чем раньше и не подозревала. И все сильнее становилась в ней смутная уверенность, что от нее тоже зависит все то, что происходит сейчас в стране — и даже то, что произойдет завтра. Выйдут ли эти люди из пещер, смогут ли жить по-человечески, как желал им того недавно старик Гьеф? Будет ли на дорогах спокойно, в деревнях — мирно? Настанет ли время, когда бедным людям не придется браться от отчаяния и голода за оружие, а крестьяне не будут прятаться от солдат по лесам и подземельям?
Она чувствовала, что ее Долг, как наследницы древних королей, издревле ратовавших за благо своей страны, в том, чтобы добиться этой простой справедливости. Но как?.. Молодая женщина тяжело вздохнула.
— Ладно, давай спать — раздался вдруг откуда-то голос незаметно успокоившейся Джесс. Иди сюда… ложись между мною и сестрою, здесь теплее…
Так они и уснули — в темноте, на неровных камнях — сказались усталость и напряжение последних часов.
Проснулись все четверо одновременно. Лэйса увидела под утро удивительно яркий короткий сон — ей приснился Бессонный. Как въяве, увидела она пробуждение героя древних лет, — медленно открывающего глаза и поднимающегося со своего смертного ложа. Хотя он и был по виду старцем, но в каждом его движении сквозили сила и мощь. Он встал, распрямился во весь огромный рост, а затем его вид преобразился — лохмотья превратились в бархат и парчу, завершив величественный облик героя легенд. В руках у Бессонного появился не то посох, не то скипетр — во сне этого было не понять. Лицо Хранителя Подземелий было суровым, губы сжаты, глаза горели мрачным огнем. Он был в гневе. Во сне молодой женщине поначалу стало страшно, но потом она поняла, что гнев его направлен не на неё, а на вероломно нарушивших подземные законы сейнийцев. Бессонный ударил своим скипетром оземь, — и горы содрогнулись.