…О том, что на крыльце его уже ждали, Иуда догадался сразу, чужие руки стиснули шею сзади хваткие и твердые как железо. Стремительно проваливаясь в никуда, он тщетно пытался разогнать рухнувшую на него темноту, чувствуя сильнейшую, туманящую глаза боль, постепенно переходящую в томную сонливость. Ему хотелось спать… спать… спать…
Ему почудилось, что он сидит рядом с Кудесником – они ведут неспешную, но содержательную беседу, как двое давних друзей. Он увидел заспанную Магдалину, встающую с измятой постели после изнурительной ночи любви… ростовщиков, рвущих долговые расписки. Искариот улыбнулся – это был прекрасный сон, который хотелось смотреть вечно, не прерываясь. Он приготовился к новому сновидению, но оно кончилось – яркой вспышкой.
…Убийца еще раз прощупал пульс Иуды и убедился, что тот мертв. Прекрасно – как и в первый раз, все обошлось без выстрела. Вчерашнюю пулю жаль, но Каиафа застал его врасплох, с трупом Фомы на руках. Уж кого– кого, а первосвященника Иудеи у грота на Масличной горе он встретить не ожидал. Решение принималось не мозгом, а реакцией, результат – в обойме шесть патронов. Осталось транспортировать тело в заброшенную штольню, где лежат остальные. Подлый Кудесник сегодня едва не довел его до нервного срыва, без объяснений добавив в свою команду двух римских солдат – тех самых, что были безмерно огорчены смертью Иакова. Ощущение, что имеешь дело с гидрой – только отрубил пару голов, а на их месте тут же отросли новые. Придется убивать быстрее, иначе так и год провозиться можно. Он свистнул, вглядываясь в темноту. Подождал, и снова издал короткий свист. Заросли бамбука у дома заколыхались, навстречу убийце вышла стройная фигура в полупрозрачном хитоне.
– Мне жаль его, – с грустью сказала Магдалина, вглядываясь в мертвое лицо Иуды. – Да, он надое дал своей любовью – хуже горького ананаса. Но при этом не сделал ничего плохого, из всех сил стараясь украсить мою жизнь. Я же играла с ним, как кошка с мышкой. И вот посмотри… к чему это привело.
Она шумно разрыдалась.
– Не надо, – обнял убийца Магдалину. – Ты правильно сделала, что обратилась с исповедью именно ко мне. Сделка с Маркусом погубила бы твою душу. Теперь все позади – помогая здесь, ты искупаешь свой невольный грех перед Кудесником. Спасибо, что вызвала его на улицу.
Обливаясь слезами, Мария прикоснулась к растрепавшимся волосам убитого. Она не могла оторвать взгляда от застывшей улыбки Искариота.
– Даже не верится, что он мог задумать такое против Кудесника, – тихо произнесла она. – Иуда всегда первым изъявлял любовь к нему, ревновал к вниманию других, на совещаниях выдвигал десятки нелепых, но ярких предложений. Искариот – и всего тридцать денариев? Мне не верится.