К столу один за другим приблизились новоприбывшие гости – перепачканные землей и побуревшей кровью. Фаддей, Иаков первый, Фома, Иуда, Андрей, Филипп – и, наконец, настоящий апостол Иоанн, с ненавистью смотревший на Ульриха Хафена. Иуда, ухмыльнувшись, потер большой палец об указательный и показал Симону язык Тот в смущении отвернулся.
– С Каиафой я еще пока не решил, – промолвил Кудесник, обращаясь к Петру. – Воскрешать его или нет. Противная личность. Вдруг без него обойдемся? Пусть еще чуток в пещере полежит – а я пока прикину, куда его девать.
– Кто он? – спросил Петр, оглядывая белого, как мел, Ульриха.
– Этот? – махнул рукой Кудесник – Знаешь, долго объяснять. Все равно ты не поймешь половину. Но он не из Синедриона. Почему я раньше молчал?
У меня практика такая – изображать поведение обычного человека. Я среди людей нахожусь, а не в Небесной Канцелярии. Ну, вот и я попытался представить себя в жизненной ситуации. Ученики уходят? Нормально, слаб человек. А рядом со мной – и карьеры нет, и смертельная опасность.
…В грот незаметно вошла Мария Магдалина. Поклонившись Кудеснику в пояс, она подошла к Иуде, нежно погладив того по окровавленной бороде.
– Прости, – выдавила из себя Магдалина, и заплакала. – Это все он, – обеими глазами она метнула в Ульриха черные молнии. – Задурил мне голову, тварь… сказал, что видит будущее: как ты продашь Кудесника Синедриону за тридцать денариев. И он погибнет на кресте из-за твоего ложного доноса. Столь красочно… я находилась в истерическом состоянии… сразу вспомнила, что у тебя платежи по кредитам. Думала, этим я спасаю Кудеснику жизнь…
– Ничего, – пролепетал Иуда, обнимая Магдалину, и шумно вдыхая сладкий запах ее волос. – Я прощаю тебя, Машенька… меня учили прощать.
Склонившись к уху Магдалины, он почти неслышно шепнул:
– Но, если ты ляжешь со мной в кровать в порядке компенсации, я ничего не имею против. Знаешь, неподалеку у базара есть один уютный домик…
Он не договорил – Мария перестала плакать и больно наступила ему на ногу.
– Разобрались? – Кудесник отвернулся от ссорящейся парочки. – Так вот, сначала я относился к оттоку людей с тревогой, но, в общем-то, без ужаса. Ситуация ведь вполне житейская. По-настоящему я напрягся лишь после пропажи Каиафы. Вот такого точно не должно было случиться – на нем лежит слишком большая ответственность за события Страстной недели. Правда, в запасе оставался еще очень злобный Анна, и это успокаивало. Окончательно же меня искусил вчерашний разговор в загородных термах… не буду говорить с кем. Эта экспансивная беседа и натолкнула меня на мысль, дай-ка на секундочку отступлю от правил, использую ясновидение. Использовал. Такое увидел, что прям нехорошо сделалось. В голове, каюсь, засел соблазн – подождать, понаблюдать за действиями Ульриха. Грешное любопытство примешалось. Но вы сегодня так распсиховались… пришлось разоблачить убийцу. Иначе ты, Петр, сжевал бы все успокоительные листья в окрестностях Ерушалаима.