— А ты не хочешь, чтобы я заставил цвести розочки во время январской метели в Монтане?
— Да, хочу. Все должно произойти в ближайшие день-два, пока Карлос еще переваривает происшествие у Смитсоновского института.
— Невозможно!.. Ладно, черт побери, постараюсь. Я открою здесь свою контору и велю прислать сюда все необходимое мне из Лэнгли. Конечно, с грифом секретности «четыре-ноль»... Я чертовски боюсь упустить кого-нибудь в этом «Мейфлауэре».
— Может, этого и не случится, — заметил Уэбб. — Кто бы там ни был, он не станет так быстро складывать манатки. Это не похоже на Карлоса — оставлять нам столь очевидный след.
— Шакал? Ты думаешь, что Карлос сам?..
— Не сам, естественно, но кто-то из его наймитов, какая-то настолько невероятная личность, что если на ее шее мы увидим табличку с именем Шакала, то все равно не поверим.
— Китаец?
— Может быть. Шакал может пойти с этой карты, а может и придержать ее. Здесь как в геометрии: что бы он ни делал, везде есть логика, даже если все кажется алогичным.
— Я слышу человека из прошлого — человека, которого как бы никогда и не было.
— Эге-ге, Алекс, в том-то и дело, что он был. Был на самом деле. И теперь он возвратился.
Конклин посмотрел на дверь, так как слова Дэвида внезапно заставили его подумать о другом.
— А где твой чемодан? — спросил он. — Ты захватил какую-нибудь одежду?
— Никакого барахла, да и это сброшу в вашингтонскую канализацию, как только у меня появится другое. Но сначала я должен повидать еще одного моего старого друга, еще одного гения, который поселился не в том районе города, в котором следовало бы.
— Нетрудно угадать, — сказал отставной агент. — Пожилой негр с невероятным именем Кактус — гений по подделке паспортов, водительских удостоверений и кредитных карточек...
— Точно.
— Но ведь это может сделать и Управление.
— Во-первых, получится хуже и, во-вторых, слишком много бюрократии. Я не хочу оставлять следы даже с грифом «четыре-ноль». Это — сольная партия.
— О'кей. Что дальше?
— Тебе придется поработать, оперативник. Я хочу, чтобы завтра утром многие люди в этом городе поволновались.
— Завтра утром?.. Это невозможно!
— Только не для тебя. Не для Святого Алекса, Князя тайных операций...
— Называй как угодно, черт тебя побери, но сейчас я даже в приготовишки не гожусь.
— Сноровка возвращается быстро. Это как умение ездить на велосипеде...
— А ты? Что ты собираешься делать?
— После того, как проконсультируюсь с Кактусом, сниму номер в отеле «Мейфлауэр», — ответил Джейсон Борн.
* * *
Калвер Парнелл, гостиничный магнат из Атланты, чья двадцатилетняя деятельность в этом бизнесе увенчалась постом шефа протокольного отдела в Белом доме, сердито повесил трубку телефона, нацарапав в блокноте непечатное слово. После выборов и последовавшей за ними полной смены персонала Белого дома он занял место, на котором ранее, в предыдущей администрации, работала женщина из хорошей семьи, которая ровным счетом ничего не понимала в политическом значении списка приглашенных из тысячи шестисот персон. К своему глубокому раздражению, он обнаружил также, что находится в состоянии холодной войны с собственным старшим референтом, ламой средних лет, также окончившей один из этих дурацких престижных колледжей на Восточном побережье и, что еще хуже, известной в Вашингтоне общественной деятельницей; она отдавши;! свое жалованье какой-то выпендрежной танцевальной труппе, участники которой скакали по сцене в нижнем белье в тех случаях, когда удосуживались его надеть.