Из телефона-автомата в универмаге «Гарфинкель» Джейсон позвонил в Вирджинию Алексу, сообщил ему новые псевдонимы и назвал тот, под которым он зарегистрируется в отеле «Мейфлауэр». Конклин по официальным каналам должен забронировать номер в том случае, если из-за летнего наплыва гостей в отеле не будет мест. Кроме того, люди из Лэнгли, задействовав гриф «четыре-ноль», должны были доставить в номер Борна все необходимое. На это уйдет часа три как минимум, причем нет никакой гарантии, что они уложатся в срок и привезут то, что нужно. Это не страшно, подумал Джейсон, пока Алекс передавал данные по прямой линии в ЦРУ. Только через два часа он сможет отправиться в отель: ему еще надо купить кое-какую одежду. Хамелеон вновь становится самим собой.
— Стив Десоул обещал мне, что сразу же начнет прослушивать записи, перепроверяя информацию с базами данных разведки армии и флота, — сказал Конклин, вновь обращаясь к нему. — Питер Холланд поможет ему — ведь он любимчик президента.
— Любимчик? Это слово странно звучит в твоих устах.
— Так же странно, как и то, что случаются назначения по дружбе.
— Да?.. Ладно, спасибо, Алекс. А как ты? Какие успехи? Конклин помолчал, а когда заговорил вновь, в его голосе чувствовался страх — он старался себя контролировать, но это удавалось ему с трудом.
— Вот что... Я был не готов к тому, что услышал. Я слишком долго находился вдали от всего этого. Я боюсь, Джейсон, — о, прости, Дэвид.
— В первый раз ты прав. Ты говорил с?..
— Никаких имен, — резко перебил его отставной разведчик.
— Ясно.
— Ничего тебе не ясно, — возразил Алекс. — Так же, как и мне. Ладно, буду держать с тобой связь. — После этих загадочных слов Конклин дал отбой.
Борн медленно положил трубку и нахмурился. В словах Алекса звучали мелодраматические нотки, что было не похоже на него: он мыслил и действовал совершенно по-другому. Самоконтроль был его второй натурой, а сдержанность составляла суть его личности. То, что Алекс узнал, потрясло его настолько, что он дал понять Борну, что не доверяет больше ни правилам, ни инструкциям, которые сам установил, ни людям, с которыми работает. В ином случае он изъяснялся бы яснее, был бы общительнее. Сейчас почему-то — Джейсон не мог этого понять — Александр Конклин не желал говорить о «Медузе» или о чем-либо, что ему удалось раскопать, снимая слой за слоем шелуху лжи двадцатилетней давности... В чем же дело?
Некогда! Бесполезно, да и не стоит сейчас ломать над этим голову, решил Борн, разглядывая товары в универмаге. Алекс всегда стремился не только выполнять свои обещания, он и жизни бы не пощадил ради этого; разумеется, если речь не шла о противнике. Подавив усмешку, Джейсон вспомнил события в Париже тринадцатилетней давности: ту сторону многогранной личности Алекса он также знал превосходно. Если бы не могильные камни на кладбище Рамбуйе, ближайший друг без колебания убил бы его. Но это было тогда, а сейчас все изменилось. Конклин обещал «держать связь» — значит, так и будет. Но до сих пор Хамелеону надо создать несколько защитных систем. Начиная с внешней — от нижнего белья и до верхней одежды, — кончая внутренней. На одежде не должно быть меток прачечной или химчистки, частиц стирального порошка или чистящего средства, продающегося в определенном районе, которые можно выявить при химическом анализе. Словом, никаких следов. Слишком многое поставлено на карту. Если ему придется кого-то убить, защищая семью Дэвида... (О Боже! Это же — моя семья!) — он не будет переживать из-за этого. В том мире, куда он собирался отправиться, не существует правил: в нем и невинный может погибнуть в перестрелке. Значит, так и должно быть. Дэвид Уэбб будет, конечно, яростно протестовать, но Джейсону Борну на это в высшей степени наплевать — он уже побывал в том мире и хорошо знал статистику смерти. Дэвид Уэбб не знал об этом ничего.