— Для своего возраста Дэвид чертовски компетентен, и губа у него не дура...
— Секрет в том, что я скармливаю ему кучу самых разных пилюль, Дмитрий. Так расскажите нам, что случилось.
— Что случилось? Они выследили меня — вот что случилось! Они конфисковали мой чудный домик в Женеве! Теперь он в ведении советского посольства. Это разрывает мое сердце!
— Ты был в больнице, когда узнал, что отдан приказ о моей ликвидации, — вступил в беседу Уэбб. — И тогда ты велел Бенджамину вывезти меня из «Новгорода»...
— У меня были свои источники информации, кроме того, наверху тоже люди, и они допускают ошибки. Я не хочу никого компрометировать. Это был «плохой» приказ. Если Нюрнберг нас чему-нибудь и научил, так это тому, что преступные приказы не должны исполняться. Это урок для всех. Россия понесла гораздо большие потери, чем кто-либо, в последней войне. Многие помнят это и не хотят повторять ошибки, допущенные нашим тогдашним врагом.
— Прекрасные слова, — произнес Префонтен, поднимая в честь русского бокал «Перрье». — Мы принадлежим к расе думающих и чувствующих... Вы согласны?
— Ну, — закашлялся Крупкин, опрокидывая рюмку коньяка, — это, безусловно, очень распространенное суждение, судья. Но есть такая вещь, как присяга, к которой тоже относятся по-разному. Мой домик на берегу Женевского озера больше мне не принадлежит, но мои счета на Каймановых островах остались целехоньки... Кстати, далеко ли эти острова?
— Тысяча двести миль строго на запад, — ответил Сен-Жак. — На самолете с Антигуа вы доберетесь туда за три часа.
— Так я и думал, — сказал Крупкин. — Когда мы лежали в больнице в Москве, Алекс часто рассказывал об острове Спокойствия и Монсеррате, и я не поленился посмотреть, как они выглядят на карте. Кажется, все идет как надо... Кстати, с тем парнем на катере, надеюсь, не станут обращаться слишком грубо? Не сочтите за каламбур, но мои фальшивые документы в полном порядке... Ха-ха-ха!
— Его вина в том, что он появился здесь, а не в том, что доставил вас, — ответил Сен-Жак.
— Я немного спешил... Сами понимаете, когда речь идет о жизни или смерти, имеет смысл поторопиться.
— Я уже втолковал властям, что вы старинный друг моего зятя.
— Прекрасно. Я очень вам благодарен.
— Что вы собираетесь предпринять, Дмитрий? — спросила Мари.
— Боюсь, что мне не придется выбирать. У «русского медведя» больше когтей, чем ног у сороконожки, а кроме того, в его распоряжении глобальная компьютерная система. Мне придется исчезнуть на некоторое время и создать себе новую биографию, начиная с самого рождения. — Крупкин повернулся к владельцу «Транквилити Инн». — Скажите, можно ли арендовать один из этих великолепных коттеджей, мистер Сен-Жак?