Возвращение домой (Князев) - страница 64

– Ну и ладно, – ответил я. – Раз восемь свободных дней у нас есть, устроим себе культурный отдых. В цирк, например, сходим, в театр, музей, кино, библиотеку.

При слове «цирк» эльфийки поморщились. Им и дома смотреть на дрессированных зверей и ужимки клоунов удовольствия не доставляло. Ко всему остальному отнеслись вполне благосклонно. Эль особенно оживилась, когда услышала про библиотеку. А хвостатая предпочла остаться некультурной. Только напомнила мне про обещание добыть ей маршрут к нужному ресторану, чтобы можно было добраться, не спрашивая у прохожих.

Последнее оказалось совсем нетрудным делом. Просто завел ее в ближайшее интернет-кафе и нашел виртуальную карту Москвы. Дальше – дело техники. Без труда и особняк цыганского барона отыскал, который оказался в Калужской области, в городе Малоярославец. Продемонстрировал хвостатой и то и другое как на яндекс-картах, так и на снимках со спутника. Когда уходил, понял, что сегодня жизням и ушам наркоторговцам точно ничто не угрожает. Анжа зависла в Сети, и явно очень надолго.

Гр-рустно Саур-рону, гр-рустно… Кр-ра, кр-ра…

Вы спрашиваете, кто такой Саурон? Так это я, черный ворон. Вообще-то ворона, но, как самцу, называть себя вороном мне больше нравится. Спрашиваете, почему Саурон? Ну, не знаю, так меня прозвали птенцы этих двуногих без перьев, когда я в их большом гнезде гостил прошедшей зимой. У них и узнавайте. Как в гостях очутился? Да очень просто – попался осенью в ловушку к каким-то орнито… орнитолух… – ну, в общем, птицеловам, чтоб у них перья не росли. И не вырастут! Это проклятие на двуногих бескрылых надежно действует.

Много нас тогда попалось, почти вся стая. Только остальных выпустили, да еще белыми колечками наградили, а мне не повезло, хотя кольцо досталось желтое. «Окрас, – говорят, – редкий, давайте его лицею подарим в живой уголок». Я и сам знаю, что редкий – весь черный, с отливом, до последнего перышка. Третий год живу, а похожих на себя не встречал, с тех пор, когда совсем еще желторотым от семьи отбился. Полностью белых видеть приходилось, но стая к таким почему-то всегда плохо относилась, а черных, как я, нет. Вот те птицеловы меня в гости к своим птенцам и определили.

Просидел я в этом уголке всю зиму, а когда снег таять начал, на волю подался. Да не просто так, а с прибытком. Но об этом в другой раз – если спросите. Интересуетесь, почему мне грустно? Опять один остался. Почему один, когда вокруг полно наших? Так я и в центре стаи всегда один – разве эти серые ровня мне, истинно черному! Да и они на меня всегда настороженно поглядывают. Ну да коршун с ними… Спрашиваете, почему опять? Пару я свою потерял, едва обретенную. Вот только что. На этом месте. Кто она? Нет, не из серых, конечно, она – особенная. Других таких в этом мире нет, я чувствую.