Фашисты, преодолев сопротивление наших войск, которые оборонялись на рубеже Дона, двинулись, вопреки предсказаниям наших ротных стратегов, не на север, к Москве, а к Волге. Завязались затяжные, упорные бои на Сталинградском направлении. Мы больше не поем лихой казачьей песни «Шли по степи полки со славой громкой...». Это звучит как насмешка. Грустно... Но все-таки, черт возьми, говоря словами той же песни, «твоих лугов и пашен, край родимый, мы никогда врагу не отдадим!».
Первый раз привели нас к моторному классу. Отделенный доложил по форме преподавателю. Старший техник-лейтенант оказался человеком требовательным и строгим. Поздоровавшись, он неторопливо прошелся перед строем, придирчиво проверяя внешний вид курсантов. В душе я с ним совершенно согласен: неряшливого, а следовательно, «разболтанного» [17] человека к авиационному двигателю допускать опасно. Так повторялось перед каждым занятием.
Однажды, обойдя строй и сделав замечания по поводу незастегнутой пуговицы и неровно пришитого подворотничка, преподаватель возвратился к центру шеренги и кивнул в сторону коренастого саратовца, единственного среди нас «старика», которому едва перевалило за двадцать. На широкоскулом лице парня буйно пробивалась рыжая щетина, предательски сверкая в лучах утреннего солнца.
— Вы, товарищ курсант... — указал на него командир.
— Курсант В., товарищ старший техник-лейтенант!
— И вы тоже... — взглянул преподаватель на меня.
— Курсант П., товарищ старший техник-лейтенант!
— Извольте немедля привести себя в порядок.
— Да он еще не бреется! — нарушает дисциплину кто-то из ребят, заступившись за меня.
— Отставить разговоры в строю! А вам обоим даю сроку десять минут. Выполняйте.
— Есть!
И мы с рыжим помчались: он — в парикмахерскую при училище, я — в расположение своей роты. Дневальный выдал мне ножницы и маленькое круглое зеркальце, перед которым в течение минуты я состриг легкий темный пушок над верхней губой. Через пять минут докладываю о выполнении приказания.
— Поздравляю с пострижением в козаки, — незаметно пожав мне локоть, шепнул Дорошенко, когда я уселся на свободный стул рядом.
Много занимаемся строевой подготовкой начиная с самого карантина. Кроме специально отведенных на нее часов, все передвижения по территории училища и вне его — только в строю. Ежедневно перед отбоем — вечерняя прогулка с песнями.
Словом, ко дню принятия присяги большими стараниями взводных командиров-сержантов, обоих наших старшин и самого командира роты мы уже изрядно пообтесались, повыветрился из нас «гражданский дух» с его слабостями, то есть штатскими привычками, и мы почувствовали себя военными, с присущей этой категории людей подтянутостью и товарищеской сплоченностью. Правда, выправка наша оставляла еще желать лучшего, и выглядели мы со стороны, должно быть, комично в своем непригнанном обмундировании и в обмотках. [18]