Мы-то прибыли сюда на все готовое, утешает нас командир взвода. А вот у них, курсантов первого выпуска, столовая находилась под открытым небом до самой зимы сорок второго года, потому что в первую голову необходимо было приспособить для занятий старые помещения, то есть конюшни, построить крытые парки для танков и прочей техники; надо было готовить сотни схем и плакатов, снимать с разбитых танков и других машин, доставленных в училище, целые узлы для оборудования специальных классов, механизмы, отдельные детали и различные приборы. И при этом требовалось ускоренно пройти учебную программу, а рук курсантов и преподавателей и особенно времени на все сразу не хватало.
Никогда не приходилось мне так дико мерзнуть. Не страшен был бы мороз (еще раз спасибо отцу, который, не обращая внимания на причитания женщин, неуклонно и систематически приучал меня сызмальства к холоду), если б поплотней была кормежка да потеплей одежда. С наступлением зимы нас «утеплили» только шапкой-ушанкой, рукавицами, подбитыми байкой, и второй парой портянок, тоже байковых. Словом, в мороз, особенно сопровождаемый ветром, чувствовали мы себя, сказать правду, не на высоте положения, но нытья не раздалось ни разу: каждый из нас прекрасно понимал, как тяжело сейчас всем.
Разглядывая свою октябрьскую фотографию, снятую на фоне какой-то рассохшейся деревянной будки с оконцем (должно быть, это был упраздненный КПП возле тыловых, Южных ворот), я был неприятно поражен жалким видом «воина», грустно смотревшего на меня: из широкого воротника гимнастерки торчит цыплячья шея. На похудевшем лице рельефно выделяются нос и обветренные, потемневшие, припухлые губы. Сперва не хотелось посылать карточку матери, но потом, поразмыслив, махнул рукой и отправил все-таки в очередном письме: хоть какая память останется в случае чего...
Слушаем с жадным вниманием, боясь пропустить хоть словечко, каждую новую сводку о положении на фронтах. Октябрь уж на исходе, а немцы все еще «берут» Сталинград, несмотря на то что сконцентрировали у волжской излучины огромные силы. В самом городе давно уже идут ожесточенные уличные [31] бои за каждый дом, этаж, даже за отдельную комнату или подвал, за любую развалину. Да там все в развалинах: врагом обрушено на неприступный и гордый город и его героических защитников начиная с августа бессчетное количество бомб, снарядов и мин. Там каждый камень полит кровью и под ногами солдат при каждом шаге глухо звякают осколки. С осажденным городом сообщение только через Волгу, под прямым огнем противника. Оборонительные порядки наших 64-й и 62-й армий, окруженных в городе, рассечены врагом на три части, однако, вопреки всем законам войны, сопротивление обороняющихся сделалось после этого еще более упорным: они не только отбивают все атаки фашистов, но и сами успешно контратакуют.