— Антон, выкинь эту шмару за дверь! — завизжала блонди.
— Галя, Оля — моя невеста… — как-то неуверенно ответил Антон.
— Чтооо? — видимо Галочка сильно ударилась головой и с первого раза не понимает.
— А то! — огрызнулась Духа, — Давай проваливай, а с ним я сама разберусь.
— Как кто? — набычилась Галя.
— Как невеста! — завопила Духа, и изловчившись пнула Галчонка ногой.
— Как? Как? — истерически вопила Курятинка, даже не почувствовавшая удар.
— Жопой об косяк, — прошептала я, но меня они не слышали.
— Галя, — обратился Антон спокойным тоном, но с дергающимся глазиком, — Одевайся, я вызову такси.
— Ради этой привокзальной давалки? — смерила Духовку презренным взглядом. Галчонок был уверен в своей неотразимости, а теперь её просят покинуть территорию, которую она уже пометила своими вонючими духами.
— Ты меня выкинешь среди ночи? — Голосом третьесортной актрисы трагических ролей из погорелого театра, она попыталась надавить Тошику на жалость.
— Галь, поверь, так будет лучше, давай завтра поговорим, — Антон продолжал оттаскивать взбесившуюся Духу, которая совсем рассвирепела и уже накинулась на него самого:
— Ах, ты кабель подзаборный…. Даже не позвонил, когда приехал… — шипела она как змея, норовя его задушить.
— Кабель! — Согласилась Курочка. — Ещё какой! Он даже никогда не заикался, что собирается жениться, — стала плакаться она на нелёгкую жизнь, — А я верила ему как дурааа.
— Ты и есть дура! — одарил комплиментом Антон, — Не отличаешь серьезные отношения от перепихона. Я тебе жениться не предлагал и намёков никаких не делал. А если ты чего-то там навоображала — так это твои проблемы.
Какой же он идиот, кто же такое женщине, да еще многократно обломанной за один вечер, такое говорит?!
Секундная пауза.
И Галя заехала ему по роже, а пока он потирал щеку, согнула свою правую ногу в коленке, и саданула ему между ног. Мне даже показалось, что раздался колокольный звон, в виде Бухенвальдского набата.
Мне стало жалко Антоху. Хотя я и была инициатором их официальной встречи, но вот мук совести почему-то не испытывала. Мою душу грела мысль, что вскоре он будет покинут этими противными бабами и приползёт ко мне вымаливать извинения, а я буду ломаться, и принимая пафосные позы, внимать его откровениям на тему того, что я — самая достойная девушка и лучше на всё белом свете не сыскать. А потом, мерзавец упадет на колени, и будет, лобздая мне руки, клясться в любви до гроба. Надеюсь что до своего. Вдруг в мои сладостные мечты ворвалось:
— Уволена!
Это Тоха взял себя и остатки того, что было его детородным органом, и выставил Галушку и из своей жизни, и заодно и с работы.