Субетай помолчал.
— Мне бы хотелось знать, откуда я точно родом. А не только где похоронены мои предки.
— Ну, знаешь, — откликнулся шаман, — знать, где похоронены предки твоих предков, это тоже не каждому дано. Эти места были их землей, когда Керулен — река была лужицей. А земля, из которой они пришли — что тебе до нее? Там давно может быть пустыня. Или дно великого озера.
— Я хочу молиться их предкам, похороненным на их настоящей родине. Даже если это дно моря, — могилы и духи не исчезают.
— Живые пусть думают о живых, так я тебе скажу. Хватит ли у тебя сил молиться за людей, всех, твоих, которые за века там поумирали? Я не шучу.
Отряд выехал в долину, когда солнце стояло уже высоко.
* * *
Несколько дней шли дожди. На привале Субетай отошел от стоянки, чтобы побыть одному.
Березовая рощица была тихой и темной. Неподвижные деревья давно были мертвы. Под ногами лежали ржаво-коричневые листья.
На грязно-белом стволе засохшей березки, прямо на уровне глаз росла чага, серый гриб-козырек с бледными, слегка волнистыми краями.
«Страшно, — понял вдруг Субетай. — Мне страшно». Он боялся не путешествия, не неизвестности. Это было другое: ему казалось, что, приближаясь к стране предков, он будет впитывать их знания. Знания, которые он предчувствовал, которые будут ему понятны. Которые надо будет вспомнить, как забытый сон.
В земле предков, казалось ему, на него обрушатся воспоминания людей, живших там когда-то, мужчин и женщин, он уже сейчас как будто слышал их голоса, и, если постараться, мог бы, наверное, разобрать слова, значения которых не знал.
А что будет на месте? Выдержит ли он этот напор?
Все сложилось так, чтобы он смог уехать. Если это голоса его предков… Они жили для того, чтобы жил он. Он — итог их жизней. И вот он здесь. «Я должен помочь им», — мелькнула мысль. Но как? Субетай покачал головой.
— Да…
Субетай резко обернулся. Он забыл, что шаман был неподалеку.
— Да, — повторил шаман. — У тебя есть многое, чтобы быть шаманом. Ты мог бы… Какие деревья ты любишь?
Субетай помедлил.
— Рябину. Лиственницу.
— Почему эти?
— Другие деревья — деревья. А эти…как друзья.
Шаман кивнул.
— Ты хорошие деревья любишь. Лиственница — хорошее дерево для шамана. — Он почему-то вздохнул. — Я мог бы жить в ней…
Субетай удивленно посмотрел на него.
— Ты не знаешь? — шаман грустно улыбнулся. — Когда шаман умирает, его сжигают и пепел кладут в лиственницу, в дупло. Потом оно зарастает. Не уверен, что они так сделают.
— Кто — они?
— Те, кому придется меня хоронить.
— Я прослежу, — пообещал Субетай.
— Вряд ли, — шаман покачал головой. — Это вряд ли.