— А, махорчики! — обрадовалась Лиза. — Давай шить!
— Я умею бегемотиков, хотите… хочешь, бегемотика подарю тебе? Бегемотов знаешь, да?
Лиза куда-то убежала так, что половицы затряслись. Разрумянившись и громко дыша, принесла мне яркий аляпистый журнальчик. Детский. Совсем новый. Наверное, выпрашивает у своей мамы до сих пор.
Показывает на картинку: серый бегемот с тупой мордой и пустыми глазами.
— Вот!
Радуется, улыбается.
— А читать ты умеешь?
С готовностью читает по слогам:
«Я ве-се-лый бе-ге-мо-тик,
По-па есть, и есть жи-во-тик».
Еще и волнуется, бедняга. Да уж, если детские журналы таким напичканы, что тут удивляться падению уровня вкуса у взрослых. Отсюда и начинается…
— Молодец, Лизонька! Я тебе знаешь, какого бегемотика сошью! Лучше этого в тыщу раз!
Но она смотрит растерянно и капризно:
— Этот хороший. Мне такой нужен! Такой!
Глаза у нее становятся блестящими, а губы мелко дрожат. Сейчас эта здоровая тетя еще рев поднимет. Я пугаюсь. И на все согласна.
— Ладно-ладно, Лизонька! Я тебе такого же сделаю! Как назовешь его?
— Плюшка! Полинка!
Да уж. Чем дальше, тем страшнее.
— Ты тогда, Лизонька, пока иди, тряпочки поищи.
— Махорчики!
— А, ну да.
Лиза послушно уходит. Развлеклась я, называется.
— Ты б сама почитала, — устало советует из своего угла мама.
Надо же, какие все умные… А чего тут читать? Книжек — раз-два и обчелся. Да еще такой набор, что на каждом «блошином рынке» у дедов-бабусек лежит на старых покрывалах. Ну, в самом деле, не корейскую же кулинарию изучать? Тем более что даже она занята. Может, поспать опять?
Но в дом заходит Михаил.
— Извините, а у Вас почитать можно что-нибудь? — спрашиваю.
Михаил теряется.
— Ну, в общем, да… А… мама просила обед приготовить… ты уже все? Сделала?
— Обед? Надо было?
Как это называется — немая сцена, да?
И я иду «готовить обед».
Сварю картошку. Уж это я умею. Только… ненавижу её чистить! И здесь нет горячей воды.
— Бо-орька-а!
Тетя Надя с нами, как я погляжу, не стесняется. Прибежала на перерыв, обозвала меня «здоровой лошадью, а ни фига в голове нет», живо дочистила всю эту нереальную гору картошки, маме помогла, чего там ей надо было. Пока варилось, на улице по хозяйству поделала что-то, на стол накрыла, маме отнесла, поели мы все.
— На ужин макароны с мясом сготовь. Да побольше, еще два рта приедут! И… — она оценивающе на меня посмотрела, — лучше уж прямо сейчас начинай! Умеешь, вообще?
Буркнув, что еще и не то умею, со скрежетом табуретным вылезаю из-за тумбы, заменяющей здесь стол.
— А посуду кто за тобой мыть будет?!! Слуг нет! — несется мне вслед. — Будь ты моя дочь, каждый день мокрой тряпкой получала б, да по заднему месту!