Собственно, все это тут же заглушил семиэтажный мат, какого я в жизни не слышала. Это наша Света выражала свои чувства. Она бросилась за парнем, поскользнулась, упала, и теперь сидела в грязи и ругалась, используя такие выражения, что даже подоспевшие люди с остановки начали удивленно переглядываться. Я поймала Борьку и крепко зажала ему уши. Дядя Миша, словно морковку с грядки, легко выдернул Свету из грязи. Отряхивает, утешает, как маленькую.
— Это их на руднике рассчитали, ходят без дела, дуркуют. Я потом с Ментиковым братом старшим поговорю.
— Ментиковым?
— Ну, этого, который прибежал. Безотцовщина. Ментиком зовут. Картежник. Азартный. А еще спорит на все подряд. Вот и на тебя, похоже, поспорил. Бьют, считай, каждую неделю, а ему все мало. Да ты не расстраивайся, не плачь! Грязь не трогай, засохнет, потом счистишь.
Света опять заматерилась, но уже потихоньку. Я заметила, что доброго и огромного дядю Мишу она все же стеснялась. Аккуратно промокнула злые слезы.
Автобус был готов тронуться с места. Дядя Миша осторожно потрепал нас с Борькой по волосам: «Эх, птенцы…»
— Папе своему привет от нас всех передавай! Пусть выздоравливает поскорее!
На прощанье я Свету перекрестила, а она в ответ покривилась:
— Какая же ты еще, Таня, маленькая! Ладно, пока! Завтра встретимся.
Маленькая — не маленькая, а вот в Светкины голубые джинсы еле влезла.
Мотоцикл затарахтел под окнами в тот момент, когда я докрашивала губы. Почти неделю, проведенную в поселке, краситься было лень, но сегодня я решила выглядеть на все сто процентов. Зачем, спрашивается? Исключительно для себя. Настроение такое. Все равно завтра уеду. Пусть запомнит меня красивой. Я взяла тёти Надин фен и стала укладывать волосы.
— Подождет, — шепотом ответила на Борькину жестикуляцию, направленную в сторону окна. Блин, что ж Брадан так расшумелся, еще ненароком маму разбудит, неизвестно в каком настроении — и не поеду я никуда.
— Пошла я, Борь!
— Разобьешься — домой не приходи, красотка! — проводил меня добрый мальчик.
Брадан был в своем дурацком шлеме. А еще один держал в руках. Протянул мне.
— Фу-у. Я не надену!
Даже не спорит. Молча нахлобучивает на меня шлем. Затягивая ремешок у подбородка, спрашивает:
— Куртка теплая?
Киваю.
— Ездила когда-нибудь?
Машу головой отрицательно.
— А вальс танцуешь?
Самое время рассказать о моей «любви» ко всяким идиотским танцам.
— Конечно!
Надо же! Папа никогда в таких случаях иронические нотки не улавливает, а этот встрепенулся:
— Не любишь танцевать?
— Ненавижу.
— Вдвоем на мотоцикле — это как вальс. Женщине вообще не обязательно уметь танцевать. Главное, чтобы она доверяла тому, с кем она. Ты доверяй, и все. Я хорошо езжу, ты увидишь. Не бойся и не делай резких движений. За мной повторяй, и все. Но, если вдруг захочешь, чтоб мы упали, всего лишь начни двигаться в другую сторону. Я направо — ты налево. Договорились?