— Ой, папочка, ты снова вернулся к цвету помидора, тебе нельзя нервничать, удар хватит. Лучше выпей еще чайку. — И она, как заботливая дочь, подлила ему кипятку в кружку.
Но ему уже было не до чая после всего, что он услышал. Даже жажда прошла.
— Эльвира, скажи мне, кто говорит тебе подобные гадости? Это твой одноклассник?
— Что ты, папа, он намного меня старше. Я не хотела тебе говорить. Не знаю, как у меня вырвалось. Я не хочу тебя расстраивать. Но молчать больше не могу. Я боюсь этого человека. Он угрожает мне. И преследует. Несколько раз пытался зажать меня в углу, а совсем недавно почти набросился на меня. Хватал за грудь. Правда, потом извинился, сказал, что не владел собой. Но все равно я боюсь его. — Она всхлипнула и смахнула с щеки несуществующую слезу.
— Почему ты мне раньше не сказала об этом?!
— Я же объяснила, что не хотела тебя расстраивать, я же знаю, как ты меня любишь и заботишься обо мне. И потом, мне было страшно, он запугал меня.
— Запугал?!
— Ну да, когда я пригрозила ему, что пожалуюсь тебе, если он не оставит меня в покое, то он…
— Что сделал этот ублюдок, эта сука?! — он даже не замечал, что выражается в присутствии дочери, хотя раньше никогда себе этого не позволял. Он был слишком взбешен. Его правая рука, все еще сильная и крепкая, сжалась в кулак так, что ногти впились в ладонь. Он раздавит этого гада, кто бы он ни был, вот этими самыми руками, клянусь печенью, кто бы он ни был!
— Он рассмеялся и сказал, что ты все равно мне не поверишь. Потому что он твой друг, и ты ему доверяешь. Я боялась, что ты решишь, будто я все выдумала. Я не знала, как мне поступить. Он такой сильный и жестокий, папочка. Он так смотрит на меня, словно гипнотизирует. Я боюсь его, папочка! — она закрыла лицо и зарыдала, вернее, сделала вид, что рыдает, между тем глаза ее были абсолютно сухи, а на губах играла победная улыбка. Но ее отец не мог этого видеть.
— Успокойся, моя девочка, я не дам тебя в обиду, не бойся ничего и никого! — Он обнял ее вздрагивающие плечи. — Я поверю только тебе и никому другому. Назови мне его имя. И он получит по заслугам, кем бы он ни являлся. И даже если сейчас он считается моим другом, то сразу станет врагом. Обещаю тебе.
— Нет, нет! — она отрицательно замотала головой. — Я не могу назвать его имя. Тебе будет слишком тяжело его услышать. Ты очень ценишь этого человека и…
— Назови его имя! — рявкнул мэр своим знаменитым громовым басом.
Он был в гневе. И хотя Эля знала, что этот гнев направлен не на нее, а на ее «обидчика», ей стало не по себе. И какое-то мгновение она колебалась, верно ли она поступает, не перевести ли все в шутку, пока еще не поздно. Но тут же перед ее мысленным взором предстал Александр. Его холодные равнодушные глаза, презрительный взгляд. Он презирал ее, она ему не нравилась. Он считал ее глупой маленькой шлюшкой. Пусть он выразился мягче: «Ты не женщина, ты просто маленькая глупая девчонка», но, несомненно, имел в виду именно это — она грязная шлюха и он ее не хочет. Она не могла простить ему этого. Он отверг ее, оскорбил, и теперь горько об этом пожалеет. Расплатится сполна. За все. И вынув из ладоней лицо, на котором все же удалось «разместить» две слезинки, она решительным и чуть-чуть дрожащим голосом отчеканила: