– Тетя Оля, – проговорила она и крикнула в дом: – Мама! Тетя Оля пришла!
Катя была, говорят, когда-то красавицей. Она и теперь, несмотря на лишний вес, выглядела на все сто, но ее красота была земной, яркой, а Ася походила на королеву эльфов, и непонятно было, как этот ангел появился у простушки Кати и ее – надо сразу заметить – не самого прекрасного внешне дяди Володи, поскольку дядю Володю я тоже помнила: он был грузным, большеносым, с небольшими глазами и отчего-то всегда ходил, выпятив вперед внушительный живот. Похож он был скорее уж на Гимли, чем на «агента Смита» в роли короля эльфов. Потом у них появилась Аська, которую оба родителя страстно любили и носились с ней как с принцессой. Может быть, в этом и была причина, что Аська и в самом деле теперь стала похожа на принцессу из сказки? Катя, судя по ее беззаветной любви к Аське, почитала свою дочь за дар свыше и относилась к ней соответственно, с вечным восхищением и поклонением, какое подобает принцессе. Она никогда и не скрывала, что дочка для нее – все. Все, чем она дышит, ради чего она живет и дышит. Она всегда боялась ее потерять, в детстве она просто начинала впадать в панику, когда Аська с подружками задерживались, и бегала искать ее, из-за чего над ней посмеивались. Она была уверена, что ее красавице Аське уготовано какое-то чудесное будущее, никаким образом не связанное с Лопатниковом. Поэтому она была совсем не против Аськиного отъезда в Тарасов. Да, для самой тети Кати отъезд Аськи был трагедией. Она ходила вся потухшая, не знала, чем занять себя, чтобы не думать постоянно об Аське, и – когда она наконец получила известие, что Аська поступила, она даже расплакалась. Потому что до последнего надеялась, что ее дочь вернется домой. Потом она стала потихоньку привыкать, но постоянно рвалась в Тарасов и ждала, ждала писем от своей принцессы Аськи. Хотя, когда Аська приезжала, Катя скрывала свою безудержную любовь под маской ироничной строгости. Даже сейчас, выйдя из кухни, она смотрела на свою прелестную дочь с восхищением, которое пыталась скрыть за строгостью.
– Ох, Оленька… – она обняла Ольгу, потом и меня прижала к своей необъятной груди. – И Танюшку привезла…
Обернувшись, она спросила у Аси, помнит ли та меня.
Ася долго смотрела, прищурившись и слегка улыбаясь, как будто извиняясь, что помнит, но не очень, а смутно. Потом Ася кивнула, хотя по ее взгляду я догадалась, что помнит она меня очень слабо. И вот в этот момент меня пронзила мысль, что я… видела ее. Нет, она меня не помнит! И вряд ли она меня в самом деле видела, уже будучи взрослой. Я почти уверена, что последний раз мы с ней встречались, когда ей было лет тринадцать.