— Я запомню все, что вы сказали мне, сэр. Теперь я чувствую себя увереннее, зная, что вы на моей стороне. Теперь все будет хорошо.
Он приподнял бровь.
— Вы в этом уверены, мистер Томас? Вы точно видели мои фильмы?
Я подумал о финале «Головокружения» и пожалел об этом.
Вновь он поднялся над полом.
На этот раз я не пытался его остановить, просто попросил:
— Называйте меня Одд, сэр.
Уже под самым потолком он ответил:
— Это очень мило с вашей стороны, мистер Томас. Пожалуйста, называйте меня Хич.
— Да, сэр. Я еще увижу вас, мистер Хичкок?
— Я рассчитываю на это, независимо от того, переживете вы ближайшие полчаса или нет.
Он удалился через потолок.
Пришло время убить или умереть. Может, и убить, и умереть.
Быстро вытаскивать пистолет из кобуры я не умел, поэтому не хотелось мне оставлять оба пистолета в кобурах, как предложил мистер Хичкок. Я понимал, что, конечно же, вызову подозрения, если появлюсь на людях с пистолетом в руке и готовый открыть огонь, но мне пришлось совладать с нервами, прежде чем последовать его инструкциям.
Я выключил свет в комнате с бумажными полотенцами и туалетной бумагой, глубоко вдохнул, медленно выдохнул. После этого вышел в подвальный коридор.
Направился в конец, к лестнице черного хода, которая привела меня сюда, когда справа открылась дверь и женщина вышла из кабинета мужчины, которого я убил.
Лет двадцати с небольшим, красивая, несмотря на обилие готской косметики (ее хватило бы Элису Куперу на ностальгическое турне по стране), в черных сапогах на высоком каблуке, узких и плотно обтягивающих — обтягивать было что — кожаных штанах и коротеньком кожаном пиджаке, оставлявшем открытыми живот и поясницу. Если большинство девушек, исполняющих танец живота, вставляют в пупок драгоценный камень, то эта женщина отдала предпочтение вырезанному из кости черепу.
На лице не читалось тревоги, которая, несомненно, появилась бы, если б женщина обнаружила труп. Хотя, с другой стороны, эти люди видели столько трупов и с такой регулярностью, что еще один мог и не произвести впечатления. Она мне улыбнулась, продемонстрировав невероятно белые зубы — мне таких видеть не доводилось, — но верхние клыки выглядели более острыми, чем их могла создать природа.
Я поднял сжатую в кулак правую руку и произнес: «Контумакс», — чувствуя себя сатанинским идиотом, но она, вместо того чтобы ответить «потестас», сказала: «Привет, мальчик-красавчик».
— Привет, — повторил я более традиционное приветствие.
Приятно, конечно, когда девушка называет тебя мальчиком-красавчиком, если только она вся не обвешана ножами. По два в чехлах свисали с ремня на каждом бедре. На спине, в ножнах, она носила настоящий меч, который легко могла выхватить правой рукой из-за левого плеча. С каждого запястья свисала опасная бритва, хотя в настоящий момент лезвия прятались в рукоятках из слоновой кости. Я подозревал, что легким движением кистей она могла открыть обе бритвы и без заминки пустить их в ход. И что бы она ни собиралась делать с мальчиком-красавчиком, я сомневался, что речь могла пойти о сексе. Как выяснилось позже, ошибся.