Замка я не видел, обе створки решетки плотно прилегали друг к другу. Я потянул их на себя, подтолкнул внутрь, но открыть не получилось.
И только закрывая дверцы трейлера, я заподозрил, что он совсем и не пустой, как мне показалось. Сквозь стальную филигрань до меня добрался странный запах, сладкий, как благовоние, но и предполагающий разложение, не похожий ни на какой другой. Возможно, этот запах оставался от прежнего груза, но ранее я его не чувствовал. А вместе с запахом пришел и холод, на меня словно кто-то дунул льдом, и его мельчайшие частички впились в лицо.
Убежденный, что ковбой не стал бы перевозить электронику или мебель, я закрыл дверцы. Повернул вертикальные рычаги, заперев их, поставил хомуты, зафиксировал на рычагах.
Не знаю, как это объяснить, но после контакта с запахом и холодом мне захотелось провести два часа в ванне, заполненной дезинфицирующим гелем «Пурель», несколько раз прокрутиться на поворотном диске микроволновки в человеческий рост, час вдыхать пар от кипящей воды из святого источника в Лурде, попросить, чтобы через левую руку из меня выпустили всю кровь, очистили в машине для диализа и закачали обратно в правую руку. После этого я бы с удовольствием пососал леденец.
Я обнаружил, что пячусь от трейлера, а сердце опять стучит как паровой молот: оно так уже стучало, когда я увидел дренажную решетку с зигзагом молнии.
Внезапно черно-красный восемнадцатиколесник с серебряными полосками показался мне ярмарочным трейлером, чем вызвал у меня самые неприятные ассоциации. Я знаю, большинство карни, людей, которые работают на ярмарках, не имеют ничего общего с их сценическими ролями. Обычно они хорошие люди, которые не нашли другого места в жизни, и у них сложная, зачаровывающая социальная структура. Я читал эту книгу, «Сумеречный взгляд»[13], в которой рассказывается о них. Но однажды у меня произошла неприятная встреча с двумя карни, парнями из ярмарочного каравана.
Один парень, которого звали Пекер[14]… и я не думаю, что это имя ему дали при крещении… работал в павильоне, где желающие набрасывали кольца на штыри. Его густые, курчавые волосы ни цветом, ни фактурой не отличались от окладистой бороды, так что его голова напоминала головы двух сиамских близнецов, сросшихся темечками. Он и его дружок Бакет, продававший снежную вату и рожки с ледяной крошкой и сахарным сиропом, решили устроить себе развлечение после окончания рабочего дня и одним летним утром, около трех часов, собрались засунуть мне в рот кляп и привязать к дереву вместо мишени, с намерением поупражняться в точности метания топоров. Я им действительно сильно насолил. К счастью, бегаю я быстро, парень более крепкий, чем выгляжу со стороны (без этого мне никак), да и компанию мне составляла дружественная душа, которая, рассердившись, учинила показательный полтергейст, забросав бедолаг сотней бейсбольных шаров, сложенных пирамидой рядом с соседним павильоном.