Китай: краткая история культуры (Фицджеральд) - страница 40

перемен и нововведений. Стремительные политические и социальные изменения, вызванные крушением феодализма, естественно, находили свое отражение и в религии. Древний культ стал извращенным и безжизненным в результате заката власти чжоуских ванов. Новые божества, которым до этого поклонялись только в той или иной местности, снискали популярность по всей империи. Императоры пытались укрепить свое слабое право на трон религиозными новшествами, а ученые искали в религиозных санкциях подтверждение высшей власти государей. Религиозные системы в ханьский период представляли собой смесь двух различных элементов. С одной стороны, существовали местные культы, распространившиеся теперь по всей империи и снискавшие народную популярность и имперский патронаж, с другой - был дворцовый культ, унаследованный от древней религии Чжоу, но обогащенный ритуалами и церемониями, разработанными с целью повысить престиж трона. Дворцовый культ отражает великий парадокс ханьской политической системы: с одной стороны, власть единственного монарха возросла необычайно, с другой - право императорской семьи на трон постоянно подвергалось опасности. Падение аристократии привело к тому, что император превратился в единоличный источник авторитета и силы. Его власть была неограниченной, а его влияние теоретически достигало пределов известного китайцам мира. И в противоположность этому, его семья не имела беспрекословного права на трон. Ее члены были не божественного происхождения, а, как помнили все, потомками неграмотного крестьянина. Это правда, что они "получили Мандат Неба", но подобное бремя нелегко. По воле Неба Мандат мог быть отобран и передан другой семье, такого же "смутного" происхождения. В действительности же ханьскому дому постоянно угрожала опасность со стороны амбициозных семей императорских жен, которые были отнюдь не прочь отнять корону у слабого или юного монарха. В прежние времена ситуация была совершенно иная. Тогда власть правителя ограничивалась со всех сторон "двойными подданными", главами аристократических кланов, слишком могущественными, чтобы с ними можно было расправиться, если они поднимали восстание или вызывали подозрение, ибо те всегда могли найти убежище при дворе соперника и спрятаться за его властью. С другой стороны, правящий и княжеские дома обладали недостаточным престижем. Ведь они были потомками богов и героев. Ни один человек не смел мечтать свергнуть их, ибо власть считалась прерогативой только этих божественных фамилий и находилась за гранью притязаний "обычного" человека"*. В эпоху империи все изменилось. Уже не было убежища для того, кто навлек на себя гнев императора, и ни одного клана, способного противостоять его власти. Среди государственных культов поклонение Тянь (Небу) занимало первое место. Небо олицетворяло Шан-ди, Верховного Предка созданного мира, управляющего сезонами и передавшего власть на земле императору, Сыну Неба. Конфуцианские ученые ханьской эпохи всеми силами насаждали культ Неба, высшей силы, способной усмирить и самого могущественного земного владыку. В соответствии с этой концепцией они интерпретировали и древние легенды. Игнорируя, или, по крайней мере, не отмечая, что в древнейшей литературе упоминаются и другие, равные Небу, божества (особенно Хоу-ту, "тот, кто правит Землей", и "Ди", сама Земля), они развивали теологию Неба, возносившую это божество над всеми остальными. Небо, главное божество, вознаграждало за добродетель благоприятными знамениями, изобильными сезонами и миром. Гнев Неба, вызванный отрицательным поведением правителя, проявлялся в бедствиях и катастрофах. Таковыми считались солнечные затмения, наводнения, засуха, землетрясения и нашествия саранчи. Высшим наказанием за плохое правление являлось лишение Небесного Мандата и падение династии. Небо находилось в особом отношении к императору, ибо только он имел право совершать жертвоприношения Небу. Именно его добродетель награждалась процветанием, его грехи наказывались бедствиями. Император нес тяжкое бремя охранения своей добродетелью благополучия мира, и он был в равной степени виновен, если его безнравственное поведение вызывало гнев Неба, проливаемый на всех людей. Эта теория идеально соответствовала своей цели - облечения никаким иным образом не контролируемого монарха моральной ответственностью. В ханьском государственном культе можно отыскать и другие элементы менее древнего происхождения, извлеченные из различных космогоний. Теория "пяти первоэлементов" едва ли появилась ранее конца эпохи Чжоу и приписывается философу Цзоу Яню, современнику вэйского Хуэй-вана (370-335 до н. э.). "Пять первоэлементов" - это земля, дерево, металл, огонь и вода, мистические силы, соотносящиеся с цветом, циклическими знаками календаря, сторонами света и нотами музыкальной гаммы. Они являлись манифестацией силы и взаимодействия ян и инь, начал света и тьмы, рождения и упадка, мужского и женского. Эти силы, в своем взаимодействии порождающие Дао-Путь, великий принцип вселенной, предстают источником любой деятельности, механизмом постоянных изменений и равновесия, управляющего гармонией космоса. Они символизируются геометрическими образами: круг разделен на две части изогнутой линией, олицетворяющей равновесие, поддерживаемое беспрестанным взаимопереходом двух уравновешенных сил инь и ян. Пять первоэлементов - порождение инь и ян. Они составляют постоянно самообновляющийся цикл. Земля побеждается деревом, которое уступает место металлу. Тот, в свою очередь, сменяется огнем, который гасит вода. На смену воде опять приходит земля, тем самым цикл начинается заново. Эта концепция легла в основу системы верований, управлявших ритуалами и церемониями дворцового культа. Считалось, что каждая династия правила силой одного из первоэлементов и сходила со сцены, когда преобладание переходило к другому первоэлементу. Цинь утверждала, что правила силой "воды" , поэтому силой Хань была земля, цвет которой - желтый, а направление - центр. При Хань эта теория получила достойную разработку, хотя нововведения и не признавались, а приписывались древнему знанию. Каждый из пяти первоэлементов управлялся небожителем, Желтым, Зеленым, Белым, Красным и Черным соответственно. Похоже, что Черного Императора "добавил" сам Гао-цзу. Сыма Цянь отмечает, что в 205 году до н. э. Гао-цзу (Лю Бан) спросил об именах небесных императоров, которым совершали жертвоприношения императоры Цинь. "Они ответили: "Четыре императора - это Белый, Зеленый, Желтый и Красный". Гао- цзу ответил: "Я слышал что существует пять Небесных императоров, но здесь только четыре, почему?" - "Никто не знает объяснения". Тогда Гао-цзу сказал: "Я знаю. Это потому, что они ждали меня, чтобы завершить пятым". Затем он ввел жертвоприношения Черному Императору и назвал его обиталище "святилищем севера"". В правление У-ди пантеон был дополнен вновь. Некто Мю Цзи, человек из восточных провинций, где почитались многие местные божества, подал императору петицию с предложением ввести жертвоприношения Тай-и, Высшему Единству, управлявшему, как он заявил, пятью Небесными императорами. Это божество обитало на Полярной звезде, считавшейся китайцами центральной точкой небес. Император утвердил этот культ, и несколько лет спустя Тай-и заняло равное положение с древними высшими божествами Неба и Земли. Как обычно, нововведение было объявлено возрождением забытых обрядов в честь совершенномудрых далекого прошлого. Еще более значимым событием стало возобновление или введение двух главных жертвоприношений, "фэн" и "шань", Небу и Земле соответственно, которые должны были превратиться в высшие ритуальные акты государственного культа, исполняемые самим императором на священной горе Тайшань в Шаньдуне, самой высокой в северном Китае. Они должны были символизировать божественную поддержку существующей династии и устанавливать согласие Неба с деяниями и личностью императора. К сожалению, хотя и говорили, что эти жертвоприношения уже осуществляли высокие правители "золотого века", ритуалы и церемонии, которыми они сопровождались, уже были забыты. Впрочем, это было легко объяснить. Только совершенномудрый мог исполнять их. Недостойный правитель не имел права взойти на Тайшань. Небо проявило бы тогда свой гнев, и на гору обрушились бы жестокие бури. Цинь Ши Хуан-ди пытался совершить восхождение, но поднялся ураган, и он вынужден был спрятаться в укрытии. У-ди очень хотел избежать такой участи, ибо это произвело бы эффект, прямо противоположный тому, на который он рассчитывал. Поэтому приготовление к жертвоприношению заняло много времени. Конфуцианские ученые, с которыми советовались о должных ритуалах, колебались и обсуждали этот вопрос, но, не имея авторитетного свидетельства древнего текста, не могли предложить никакого плана. Император, недовольный таким отношением, прогнал их и обратился за помощью к магам. Тех отсутствие сведений не смущало. Они сказали, что следует прибегнуть к церемонии жертвоприношений Небу чжоуских ванов, которую они совершали за пределами столицы. Но даже когда вопрос был решен, император все еще колебался. Не может быть сомнений в том, что он искренне верил в высокодуховный смысл этих ритуалов и боялся, что он не достоин исполнять их. Вначале он сделал такую попытку на других священных, но менее знаменитых горах, на которые он восходил в одиночестве. Когда двор заявил, что на горе слышали небесные голоса, император набрался мужества и покинул столицу в 110 году до н. э., в сопровождении свиты отправившись к Тайшани. Даже здесь, боясь немилости Неба, он вначале совершил жертвоприношение у подножия горы. Никаких знаков божественного недовольства не последовало, погода была благоприятной, и тогда он совершил восхождение в сопровождении лишь своего возницы Хо Шаня, сына известного полководца Хо Чжу-пина. О том, что происходило, когда император, один на высочайшей вершине в своих владениях, совершил жертвоприношение самым могущественным силам Неба, ничего не известно. Хо Шань умер внезапно и при