Мой друг социалист пустился в длинные рассуждения о войне. Он сказал, что народ от войны ничего не получает, что во время войны совершенно прекращается развитие рабочего класса, что война приводит к истреблению самой лучшей части народа, что она задерживает развитие культуры и обрекает бедняков на нищету, из которой они так долго старались выбраться ценой напряженной борьбы. Все три солдата слушали все это с самым глубоким интересом.
«Верно, — сказали они, — война — ужасная вещь».
Седой мужчина, лет под сорок, с серьезным лицом, выдвинулся вперед и заметил:
«Мосье совершенно прав. Я воевал семь лет и видел, как вокруг меня падали мои товарищи. Мой лучший друг был убит под Шарлеруа, и, клянусь богом, я обязательно отомщу за него этим проклятым пруссакам. Вот подождите — только бы мне добраться до линии огня, — уж я-то знаю, что такое война, — добавил он, горделиво потряхивая головой. — Шесть лет я служил в колониях. Посмотрите, вот фотография, на которой я снят среди туземных войск в Индокитае. Мы там создали прекрасную туземную армию, чтобы подавлять восстания».
Другой паренек, хрупкого сложения, с приятным лицом, сказал с горячностью:
«Да, я социалист».
«А, — заметил мой друг. — Наконец-то мы кое-что узнаем. Почему вы воюете?»
«Я воюю, — ответил он, словно повторяя затверженный урок, — для того, чтобы уничтожить прусский милитаризм и освободить рабочий класс».
«Но ведь прусский рабочий класс воюет за то, чтобы сокрушить русский деспотизм!»
«Да, это совершенно верно. Они мне это говорили».
«Но что вы-то получите от уничтожения прусского милитаризма?»
«Мы добьемся свободы от прусского милитаризма…»
«После этой войны, — сказал третий, — никогда больше не будет войн».
«Никогда», — подтвердили в один голос другие двое.
«Давайте закажем еще бутылочку шампанского, — сказал солдат из Индокитая. — Завтра мы вернемся к нашим товарищам. На этот раз мы не дадим немцам пощады. Они убивали наших раненых, и мы отплатим им тем же…»
Я спросил женщин, что они думают о войне.
«Французы и англичане — благородные люди, — сказала одна из них. — Немцы все свиньи. Да здравствует Франция!»
«Но что вы извлечете полезного из этой войны, которой вы так рады?»
«Я? Ничего. Почему я должна выиграть от нее? Но и мне она на пользу. В Кале сейчас гораздо больше солдат и матросов, чем раньше».
Я до сих пор вспоминаю эту великолепную картину. Мой друг, поменявшись одеждой с французским солдатом, расхаживает по комнате, воинственно жестикулируя и твердя, что он, как ему кажется, мог бы стать великолепным солдатом. А после этого мы возвращались домой но безмолвным улицам Кале, распевая песни, пока патруль каких-то весьма бдительных военных не напомнил, что Кале находится на военном положении и что война не терпит пения на улицах…