— Тебя хочу! Хочу заняться с тобой любовью!
Он словно этого и ждал, замер, довольно хмыкнул, и прикусив ее ягодицу, тихо сказал.
— Ты не по адресу котенок, могу трахнуть тебя, но не более! Поэтому малышка уноси свою прелестную попку от сюда!
Он перекатился на другую половину кровати и пристально оглядывал ее, не скрывая своего возбуждения. Аня боялась, но желание было сильнее, а потому она, как дикая кошка вскочила с кровати и гневно прошипела.
— Ну, так давай, трахни! Или что, не твой формат?! Не нравится, да? Что, грудь маленькая? Не по адресу, говоришь?! Хорошо, я обращусь по адресу, и будь уверен, там не побрезгуют! — обида захлестывала, она не видела, как загорелись его глаза, только когда он встал с кровати, она побежала от него, он был похож на разъяренного зверя. Ее несло, все чувства обострились, она не соображала, что делает, на ходу накидывала рубашку и бежала, а он шел следом.
— Куда собралась? Сюда иди! — слышала она за спиной его звенящий от злости голос.
— Пошел на х*й, придурок чертов! Оставь меня в покое! Катись от сюда! — ярость затмевала разум.
— Я сказал, сюда иди, мать твою! — но его окрик, только подстегивал ее бежать, она сама не понимала чем это вызвано, но она боялась его в эту минуту. Он на человека не был похож. Аня ничего не понимала, надо было бежать и все! Она выскочила из дома на узкую улочку, где пастух гнал лошадей на выпас, все внутри, когда она увидела, как на нее летит стадо, заледенело, она застыла, как вкопанная, время словно замерло. В ушах стоял лишь собственный стук сердца, Аня, как завороженная смотрела на великолепных животных, которые грозили через минуту растоптать ее. Вымотанное сознание не слушало бешеный крик инстинкта, опасность завораживала. Смерть манит, как сказал один философ, воистину так!
Но тут ее резко дернули чьи — то руки, и она больно ударилась об ограду спиной, сдирая ноги в кровь, к ней плотно прижималось мужское голое тело, вдавливая в ограду и закрывая от летящего стада! Он тяжело дышал, мимо проносились лошади, пастух что- то орал им, проезжая мимо, но они не слышали, она испуганно смотрела в бледное лицо Маркуса, пребывая все еще в шоке. А потом ее щеку обожгла пощечина.
— Дура! Чертова идиотка! — заорал он, трясся ее за плечи, а до нее только теперь стало доходить, что только что произошло. — Ты совсем с ума сошла! Ты что творишь, мать твою?!
ЕЕ душили слезы, жажда жизни вдруг прорвалась наружу, и от сознания, что все могло вот так глупо кончится, она начала рыдать, хватая его за плечи. Он притянул ее голову к своей груди и стал гладить, успокаивая и целуя в макушку.