– Знаю, что сам, – отмахнулся чаркой Святополк. – Сам в гости зазвал, сам их речи слушал, сам порубежные червенские города обещал отдать в обмен на помощь. Так это когда было! Когда думал уговориться со Всеволодом по-хорошему. Теперь же он помирать собрался, и вместо него сядет его сынок Мономах. А Володьше ляхами грозить – что псу кость показывать. За ляхов он меня вообще со свету сживет.
– У тебя есть дружина, – напомнил воевода. – И ляхи помогут.
– Не буду с Мономахом воевать! – покривился князь. – Еще не забыл, как он моего брата Ярополка погубил через подосланного убийцу.
– То не он, а волынские Ростиславичи, – осторожно заметил боярин.
– А Ростиславичей кто подговорил? – зычно вопросил Святополк, наливая еще меду. – Уж верно, что он. Матерь мою пленил, в Киев забрал. А она-то… – В горле у князя булькнуло. – Умом на старости тронулась. Грамоты рассылает.
Святополк расстегнул обручье, вынул из рукава свернутый в трубку пергамен.
– Прочти.
Путята Вышатич развернул грамоту, узрел знакомое начертание.
– Княгиня Гертруда пишет, что киевский Всеволод совсем плох… того и гляди отойдет.
– Далее читай. Пишет, чтоб я был наготове и по первому зову выступил на Киев с войском. По первому зову, – фыркнул Святополк. – Такую ж грамоту видел у ляшского воеводы Володыя. Немудрено, если и венгерский Ласло с польским Владиславом по пергамену от матушки получили.
– Немудрено, – отозвался Путята. – Племянники все ж княгинины, родня.
– Она бы еще немецкому Генриху отписала – так, мол, и так! – Святополк ударил чаркой об стол. Посудина помялась и была отброшена.
– Генрих женат на сестре Мономаха, – сдержанно заметил боярин.
Князь страдальчески сморщился.
– Хоть ты не поминай об этом… Ведаешь ли, воевода, что створит со мной Мономах, коли дознается об этих грамотках? В поруб засунет и забудет. Как дед Ярослав своего брата Судислава – за одно лишь подозрение в сговоре с данами.
– Князь, – проникновенно сказал Путята, – а если… что если Мономах сам окажется в порубе?
Взор Святополка сделался неосмысленным.
– А кто его туда посадит?
Путята ответил не вдруг.
– Слышал ли ты, княже, чтоб чернь достала князя из поруба?
– Было такое, – все еще не понимал Святополк. – При моем отце в Киеве из ямы вынули полоцкого Всеслава и возвели на княжий стол.
– А чтоб дружина с чернью князя в поруб заточила – слыхал о таком?
Святополк, казалось, каждым волосом в бороде внимал воеводе.
– Все когда-то случается впервые, – закруглился Путята, омочил горло пивом и достал спрятанное под поясом письмо княгини Гертруды.