Даже Торопов не устоял, а он ведь…
А я, подумал Торопов, я — сделал правильный выбор. Какой смысл в моей смерти, если все уже предрешено? Задача любого разумного человека — выжить, сохранить свой интеллект. В конце концов, это задача, высокое предназначение интеллектуала. Сохранить себя для будущего. Для человечества.
За окном послышался звук автомобильного двигателя.
Приехал кто-то из группы, подумал Торопов. Скрипнули петли ворот. Потом створки должны были лязгнуть, закрываясь, но Торопов прислушивался напрасно. Это значило, что машина должна скоро уехать. Нет смысла закрывать за ней ворота, чтобы потом через несколько минут открыть.
Торопов встал с постели, быстро оделся. Кто бы из группы ни приехал, не стоит дожидаться их появления лежа в кровати. Уроды не страдали излишней тактичностью, могут войти в комнату, потребовать, чтобы Торопов одевался, а потом стоять, наблюдая за переодеванием. И комментировать.
В дверь комнаты Торопова постучали.
Это не Нойманн и его люди, те входят без стука. Это, наверное, хозяйка дома. Фрау Лизелотта, кажется.
Штурмбаннфюрер как-то ее представлял, но Торопов не запомнил. Смысла не было — хозяйка не знала русского, а жилец — немецкого. Поэтому общение между ними сводилось к гутен морген-таг-абенд, битте и данке. Если хозяйка приходила утром и, поздоровавшись, произносила нечто плюс «битте» — следовало идти на первый этаж принимать пищу. «Эссен», по-немецки «кушать» — «эссен». И «пить» — «дринкен». Еще Торопов из фильмов помнил «дас ист фантастиш». «Хальт» и «хенде хох» с «аусвайс» из других фильмов он тоже помнил, но до этого, слава богу, дело не дошло. И не дойдет.
Стук повторился.
— Да! — сказал Торопов.
Дверь открылась, хозяйка заглянула в комнату, изобразила улыбку на бледных губах и сказала «что-то там битте».
— Хорошо, — кивнул Торопов.
Интересно, подумал он, когда хозяйка ушла, кем ей представили постояльца? Русским перебежчиком? Агентом? Просто посоветовали не лезть не в свое дело, раз деньги платят? Она-то все равно выполнила свой долг — сообщила в полицию о странных жильцах.
На второй день пребывания Торопова здесь к дому явился шуцман, задавал какие-то вопросы Нойманну, а тот отвечал спокойно, уверенно и с превосходством в голосе. Разговор проходил во дворе, Торопов мог его наблюдать в окно и видел, как Нойманн предъявил какие-то бумаги, а шуцман откозырял и почти строевым шагом вышел за калитку. Хозяйка, стоявшая неподалеку, удовлетворенно кивнула и продолжила подметать двор.
— Стуканула? — спросил Торопов тогда, когда к нему в комнату вошел Нойманн.