А акцент у него, скорее всего, немецкий. Звук «р» имел очень своеобразный оттенок. Точно — немец.
— Да, я — Торопов, — сказал Андрей Владимирович, чуть кивнув, четко, почти как прусский офицер в кино. — А с кем я имею честь?
Незнакомец тоже кивнул, с улыбкой на обветренном лице. Кивнул, словно одобрял ответ собеседника. Будто наконец нашел то, что долго искал.
— Нойманн, Франц Нойманн, — отчеканил незнакомец, и что-то неуловимо изменилось в его лице, словно кожа натянулась чуть сильнее и очертания черепа проступили явственнее. — Штурмбаннфюрер Нойманн, к вашим услугам.
Что-то холодное шевельнулось в груди Торопова.
Естественно, он не воспринял прозвучавшее звание серьезно. Но в Сети он имел слишком много недоброжелателей из числа тех, кто до сих пор полагал, что Германия просто обязана была выиграть Вторую мировую и что в случае ее победы мир был бы куда лучше и чище. Подонки и мерзавцы, для которых само слово «патриотизм» стало чем-то вроде ругательства.
Торопов с коллегами по сайту неоднократно разоблачали этих последышей, не стесняясь ни в выражениях, ни в методах. В идеологической борьбе все средства хороши, особенно если Сеть обеспечивает безопасность и неприкосновенность.
Иногда Торопову приходила в голову мысль, а что произойдет, если кто-то из нациков или либерастов вдруг не поленится и явится для разборки лично. Получается, что теперь Торопов это узнает точно. Черт возьми!
Можно было, конечно, попытаться юркнуть обратно в подъезд, но для этого придется либо доставать ключи, либо набирать номер квартиры на домофоне… Но жена ушла рано утром на работу — никто не откроет, даже если и получится нажать на кнопки вовремя.
Не реагировать, приказал себе Торопов. Как с лающей уличной собакой — пройти мимо, избегая глядеть твари в глаза. Идти нужно не спеша, нельзя демонстрировать свой страх. Они чуют страх и от этого становятся еще агрессивнее…
А этот, Нойманн, — он тоже учуял, как внутри Торопова зашевелился ледяной паук? Услышал, как его холодные лапки с сухим шорохом царапают стенки желудка?
Полшага в сторону, и спуститься по ступенькам с крыльца. Четыре ступени. А Нойманна — нет. Пустое место. Кучка собачьего дерьма, его нужно просто обойти, не зацепив.
— Господин Торопов, — штурмбаннфюрер шагнул, перекрывая Торопову путь. — Нам нужно побеседовать…
— Мне некогда… — бросил Торопов и снова попытался обойти Нойманна. — Я спешу…
— И все-таки я вынужден настаивать. — Штурмбаннфюрер взял Торопова за локоть правой руки. — Это в ваших интересах…
Двор был пуст. Вот так всегда — то не протолкнуться из-за старух или мамочек, гуляющих с детьми, то, как сейчас, двор словно вымер. Торопов дернул плечом и сбежал с крыльца.