Комната охраны располагалась в правом крыле музея. Служебный вход — в левом. У них оставался приличный запас времени. Григорьев и его спутница миновали два первых зала и вошли в третий. Именно здесь и была выставлена нужная картина. Алексей Алексеевич заранее присмотрел портьеру, за которой они смогут спрятаться. Портьера закрывала дверь, ведущую в следующий зал. Ее плюсом было то, что рядом не имелось окон. Минусом — охрана пройдет на расстоянии шага. Рискованно? Конечно. Но какая же кража обходится без риска?
Алексей Алексеевич отодвинул портьеру, и девушка послушно нырнула в пыльную духоту тяжелых бархатных складок. Григорьев шагнул следом. Пыль была благородной, музейной. Но чихать от этого хотелось не меньше.
В соседнем зале послышались шаги. Раскатисто-громкие, уверенные. Алексей Алексеевич усмехнулся. При такой поступи охранников любому, даже самому неподготовленному вору не составило бы труда сыграть с двумя музейными «гвардейцами» в «кошки-мышки». На расстоянии вытянутой руки открылась дверь. Один из охранников уверенно отодвинул портьеру, едва не коснувшись плеча Григорьева внушительной ладонью. В зале включили свет. Желтые «перья» легли на крашеную дверь. Алексей Алексеевич покосился на них.
— А она чего? — громко и весело спросили совсем рядом.
— А она говорит: «Уходи, муж сейчас придет».
— А ты?
— А я говорю: «Лапуля, мне твой муж до п…».
Голоса удалились. Тяжелая портьера сделала их плоскими и бесцветными. Через пару секунд до слуха Григорьева донесся дружный жеребячий хохот. Видимо, муж все-таки пришел. Охранники осмотрели окна, убеждаясь в целости стекол, а заодно и надежности сигнализации. Затем свет погас. Голоса оборвались разом, словно кто-то поразил стражей немотой.
«Глупо, — подумал Григорьев. — Глупо платить копейки людям, охраняющим десятки, если не сотни миллионов долларов. На копейки они и охраняют».
Алексей Алексеевич выждал секунд пятнадцать и осторожно отодвинул портьеру. Все спокойно. Дедовский способ, а сработал безотказно.
— Ушли? — завозившись под портьерой, спросила шепотом девушка.
— Да. Можешь выходить.
Григорьев достал из кармана плаща фонарик-ручку. Нажал кнопку. Узкий, но сильный луч света выхватил из мрака ближайший экспонат — каменную купальщицу. Метнулся по наборному паркету, по стенам. Алексей Алексеевич хорошо помнил, где висит нужная ему картина. В правом дальнем углу, если стоять лицом к окнам. Так и есть. Григорьев остановился напротив картины и несколько секунд восхищенно смотрел на нее, боясь вздохнуть.
— Определенно шедевр, — наконец пробормотал он.