— Да вот и показывай, — буркнул недовольно адмирал. — Думаешь, я не вижу? Вон, это что там такое у вас за пушки? Разрешение имеется?
— Это исторический памятник, — побледнел комендант.
— Да уж сам вижу, что не корабельные гаубицы, — мрачно отмахнулся проверяющий. — И что? Орудия боевые? Стреляют?
— Дважды в сутки, — ответил комендант, уже предчувствуя самое худшее. — Как часы. В полночь и в… эт… самое…
— Ну да, и в двенадцать ночи, я понял, — кивнул солидно адмирал. — Сегодня уже палили?
— Так ведь… Только что. Слышали, наверное, когда подъезжали.
Адмирал снова кивнул, затем двинул подбородком в сторону исторически памятной батареи, скомандовал:
— А ну-ка давай… продемонстрируй…
— Так ведь, товарищ адмирал, не положено, — сник комендант.
— Ты демонстрируй, — нахмурился проверяющий недобро. — Будет он мне еще указания тут давать, куда чего положить. В неисправности, поди, орудия держишь? — И потряс ухоженным пальцем. — Шельма…
Дореволюционное словечко вконец выбило коменданта из колеи. Он повернулся к помощнику и обреченно кивнул:
— Заряжай…
Крепостная команда метнулась исполнять приказание. Через три минуты пушка была заряжена и готова к залпу.
Адмирал уставился на часы и величаво поднял руку.
— Сам отмашку дам, — сказал он снисходительно. — Товсь… Пять… Четыре… Три… Два… Один… Пли!!!
Грохот выстрела прокатился над сонно-ленивой рекой.
* * *
— Твою мать! — рявкнул оператор, сидящий за музейным пультом охранной сигнализации, когда тревожные индикаторы замигали второй раз за десять минут.
— О, блин! Че это? — воскликнул на третьем этаже музея охранник помоложе и повернулся к окну. — «Крепостные» совсем охренели, что ли, с недосыпа?
В зале первого этажа Алексей Алексеевич мгновенно полоснул строительным ножом по веревкам, удерживающим пятнадцатикилограммовую раму. Он едва успел подставить руки. В его возрасте возиться с такими тяжестями было совсем не полезно, но чего только не сделаешь во имя искусства! Раму «повело» вправо, но Григорьев все-таки исхитрился удержать ее. Осторожно опустил на пол. Контакт оторвался от холста и теперь болтался в воздухе. Алексей Алексеевич оторвал его от рамы, прижал к тому, что был укреплен на стене, и быстро прихватил полоской скотча. Затем спрыгнул с постамента, перевернул картину. Так и есть. Крепеж довольно хлипкий, но отгибать скобы уже нет времени. Придется резать прямо по верхушке.
Девушка подхватила свои «инструменты», ловко взобралась на скульптуру. Потрясла баллончик, нажала на головку распылителя. За что ценил свою спутницу Алексей Алексеевич, так это за фотографическую память. Сейчас она работала споро, уверенно и точно.