Катя молча достала из куртки пачку, протянула. Мало-старший выудил сигарету, прикурил, закашлялся.
— Давно не курил, — сказал он, глядя на мерцающую в свете фонарей гладь Москвы-реки. — Дима про вас рассказывал.
— Дима говорил, что я работаю в милиции? — жестко спросила Катя.
— Говорил, — кивнул Мало-старший.
— Вас это не смутило?
— А почему меня это должно было смутить? У Димы своя жизнь.
— Не совсем, как видите, — сказала жестко Катя.
— Да. Иногда такое случается, — вздохнул Вячеслав Аркадьевич. Он выглядел подавленным. — Пойдемте, я отвезу вас домой.
— Я хочу поехать в больницу.
— Не стоит, — покачал головой Вячеслав Аркадьевич. — Вас все равно не пустят. В реанимацию не пускают, пока состояние не стабилизируется. Я буду держать вас в курсе дела. Как только врачи разрешат навестить Диму, я сразу скажу, даю слово. Он будет рад, если вы приедете.
Вячеслав Аркадьевич говорил так, словно был стопроцентно уверен в том, что оба его сына выживут. Но Катя-то слышала, как один фельдшер сказал другому, кивнув на Диму: «Этот стопроцентно не жилец».
Катя глубоко затянулась.
— Это сделали те же люди?
Мало-старший кивнул.
— Екатерина Михайловна, вам не стоит вмешиваться. Я сам с ними разберусь.
— Нет, — жестко ответила Катя. — Дима бы этого не одобрил. Полагаю, ему не составило бы труда самому разобраться со Смольным. Да и с Козельцевым, наверное, тоже. Но он этого не сделал. Как вы думаете, почему?
Вячеслав Аркадьевич задумался, наконец кивнул:
— Возможно, вы правы. Но теперь это стало моим семейным делом.
— Это стало и моим делом, — ответила Катя и посмотрела Мало-старшему в глаза. — Ваш сын за вас получил четыре пули. А мне и моей дочери он спас жизнь. Если бы не Дима, эти четыре пули достались бы нам.
— Вы уверены в том, что хотите это сделать? — спросил Вячеслав Аркадьевич.
— Уверена.
— Вам скорее всего придется уйти из органов. Покровители Козельцева постараются лишить вас любой возможности наступить им на хвост.
— Я не собираюсь наступать на хвост им. Я хочу достать Козельцева, — упрямо ответила Катя. — И я это сделаю, чего бы мне этого ни стоило.
— Хорошо. — Мало-старший бросил окурок на асфальт, раздавил носком туфли. — Дима вам доверял. Не вижу причин, почему бы и мне не доверять вам. В городе говорят, что вы «честный мент». — Он выдержал паузу. — Мне удалось кое-что выяснить о Козельцеве. Я не собирался вмешиваться в это дело, но Дима решил по-другому.
— Что именно вам удалось узнать?
— Две вещи. Во-первых, Козельцев собирается продать за бугор три миниатюры голландских мастеров пятнадцатого века. Второе — по заказу Козельцева из городского музея Энска совершено похищение картины. «Спящей Данаи» Рембрандта.