— Как это «другого человека»? — опешил Бобриков. — Как это «не отдыхает»?
— Вот так, — развела Маргарита руками. — Я сама об этом узнала буквально час назад и, как только освободилась, сразу же прибежала вас обрадовать.
— Обрадовала, так обрадовала, — нахмурился Иван Иванович. — А ты ничего не напутала?
— Нет, не напутала, узнала из первых рук.
— Выходит, мы зря все затеяли? Выходит, зря старались? Столько труда положили и все впустую? — возмущенно запыхтел Бобриков. — Я, можно сказать, из кожи вон... из штанов тоже, убей бог мою душу. Про незапланированный бюджет я вообще молчу, а он, значит, не приехал, — унылым голосом закончил он.
— Да ну его, этого советника, — вклинился в разговор Валерий. — Вы мне лучше объясните — что сейчас было?! Если честно, я ничего не понимаю. А что я такого сказал-то? — виновато спросил он, встретившись с сердитым взглядом директора.
— Валер, ты лучше помолчи немного, пока Иван Иваныч переварит информацию, — дала дельный совет Маргарита. — Когда под горячую руку... сам знаешь — результат непредсказуем.
— Не приехал, значит? — снова пробормотал Бобриков. — И как это прикажете понимать? Кого же мы тогда поселили в номере «люкс»? Для кого старались на сцене? Для кого была вся эта мишура с костюмами, с шароварами, с папахами, с национальной кухней, наконец?
— Иван Иваныч, да успокойтесь вы, — погладила его по плечу Маргарита. — Что значит для кого? Для себя, для остальных гостей. Разве это плохо?
— Да нет, хорошо, конечно, — обреченно вздохнул тот. — Просто у меня были такие планы, и вдруг все провалилось.
— Зато сколько впечатлений! — засмеялась Маргарита. — Такое Рождество никогда не забудется.
— Здесь я с тобой полностью согласен, — отозвался Валерий. — Лично я эту ночь буду помнить всю оставшуюся жизнь.
— Да уж, та еще ночка выдалась! — согласился Бобриков и неожиданно засмеялся. — Чумовая ночь под Рождество — убей бог мою душу.
Четыре месяца спустя
— Вадим, не томи душу, расскажи уже все, — ныла Наташа, наливая капитану кофе. — Еще немного — и я скончаюсь от любопытства в цветущем возрасте. Тебе совсем меня не жалко?
— Конечно, жалко, — засмеялся тот. — Что же я без своей любимой делать буду?
— Ну вот, а чего тогда молчишь, как партизан на допросе?
— Не имею права! Обнародовать тайну следствия посторонним — это должностное преступление.
— А кто здесь посторонняя? — возмутилась Наташа. — Это я что ли посторонняя? Как тебе не стыдно говорить такие вещи? Значит, ты считаешь меня чужой, да?
— Наташ, успокойся, пожалуйста, — попытался урезонить ее Вадим. — Какая же ты чужая? Ты мне самая родная! И я тебе, конечно, все расскажу, но только чуть позже. Осталось всего несколько дней, и тогда ты все узнаешь. Почти четыре месяца терпела, потерпи еще немного, кисонька моя, — улыбнулся он и чмокнул Наташу в нос. — М-м-м, какой замечательный кофе ты варишь! — похвалил он ее, сделав глоток тонизирующего напитка.