Я попытался изобразить хладнокровие.
— А почему ты прячешься от него? Тебе же понравилась его компания, когда мы вместе обедали. Я думал, ты с удовольствием ухватишься за возможность вновь встретиться с ним.
Последовала пауза, а по изменению ее голоса я понял, что она разозлилась. Уж очень спокойным стал ее голос. Слова она словно чеканила. Они напоминали стрелы, которые она посылала, раз за разом натягивая лук.
— Это правда, и когда он позвонил в первый раз, я обрадовалась, и мы отправились обедать. Он такой весельчак.
— А потом ты улеглась с ним в постель? — Остатки ревности заставили меня задать этот вопрос, хотя на честный ответ я не рассчитывал.
Вновь пауза, и я буквально услышал, как зазвенела тетива, отправив в полет очередную стрелу.
— Да.
Мы долго молчали. Мне стало муторно, но у нас были свои правила. Мы больше не упрекали друг друга, только мстили.
Автоматически я спросил:
— Ну и как?
Ответила она веселым голосом, словно говорили мы о каком-то фильме:
— Забавно. Знаешь, он устроил такое шоу, подбираясь к «киске», что мое самомнение заметно возросло. — Очередная пауза, звон тетивы, и обида, смешавшаяся в голосе с воинственностью: — Ты не имеешь права злиться. Ты не имеешь права злиться на меня за то, чем я занимаюсь с другими людьми. Мы с этим уже определились.
— Ты права, — ответил я. — Я не злюсь.
И я не злился. Просто в этот момент перестал ее любить. Я столько раз говорил Озано, что люблю Джанель. А Джанель знала о моем отношении к Озано. Они оба предали меня. Другого слова я найти не мог. К Озано, правда, пусть это и покажется странным, претензий у меня не было. Только к ней.
— Ты злишься. — Она говорила со мной, как с неразумным ребенком.
— Нет, я не злюсь. — Она мстила мне за то, что я не ушел от своей жены. Она мстила мне за многое другое, но, если бы я не спросил, переспала ли она с Озано, она бы мне ничего не сказала. Она не была такой жестокой. Но и не желала больше мне лгать. Однажды она сказала мне об этом и с тех пор не отступалась от своих слов. То, чем она занималась с другими людьми, меня не касалось.
— Я рада, что ты позвонил, — продолжила она. — Мне тебя недостает. А насчет Озано не сердись. Больше я с ним не увижусь.
— Почему? — спросил я. — Что тебя останавливает?
— О, черт! Он, конечно, очень забавный, но у него не встает. Черт, я же обещала себе, что не скажу тебе об этом. — И она рассмеялась.
Тут нормальному ревнивому любовнику следовало бы порадоваться тому, что его лучший друг — импотент. Но с моих губ сорвались совсем другие слова:
— Может, это твоя вина. В Нью-Йорке женщины бегают за ним табуном.