«Интересно, кого ж это он в такое время из постели поднял, кто в стихах хорошо разбирается? — Часы на буфете показывали уже четверть первого. — Впрочем, с его должностью, кто хочешь в гости прибежит…»
— На, — вернувшийся на кухню пару минут спустя Меркулов протягивал Павлу… тетрадь. Эта, правда, была в коричневой обложке, а не в синей. — Добрые люди записали… репертуарчик…
Судоплатов осторожно, словно тетрадка могла рассыпаться от грубого прикосновения, взял ее.
— Не бойся, майор, — это не шоколадные конфеты, — подколол его глава госбезопасности.
— Ну и шуточки у вас, Всеволод Николаевич.
— Уж какие есть. Кушать будешь? Эксперт минут через двадцать только придет, так что червячка заморить всяко успеем. Я лично с обеда нежрамши.
— А давайте! — с бесшабашной решимостью согласился Павел, подумав, что раз уж сам товарищ Сталин его давеча бутербродами кормил, то отчего же замнаркома отказывать-то?
— Тогда помогай! Хлеб порежь, а колбасу мы так съедим.
Пока Судоплатов доставал из буфета завернутый в сиреневую бумагу батон, Меркулов вытащил из холодильного шкафа полкруга краковской колбасы, фарфоровую масленку и маленькую баночку паюсной икры.
— Рыбу доставать? Сиг копченый? Эй, ты чего творишь?!
— А что? — Павел как раз отрезал два ломтя.
— Ты чего скибками такими кромсаешь?! Тоньше режь — чего одним хлебом живот набивать? Подвинься — покажу, как надо.
Из-под ножа падали тонкие, в полмизинца толщиной, ломтики, а заместитель наркома пояснял:
— Отучайся от крестьянских привычек, майор. Как тебя только в Европе не спалили на этой любви к толстым коврижкам?
— Так мы же сейчас не в Европе, — парировал Павел.
— А привычка? Так нельзя — дома одно, а на задании другое! — Сложив стопку ломтей в изящную соломенную хлебницу, Меркулов отнес ее на стол. — Чтобы правильно играть легенду, без привычки не обойтись! Мне легче — я с детства так рос, а вам, молодежи, всему этому надо учиться. А без практики какая учеба, а? Ну-ка, масло намажь! — Последнее прозвучало как приказ.
Вспомнив кое-какие вещи, которые ему старалась привить жена, Павел осторожно провел ножом по брикету и стряхнул стружку на хлеб.
— Нормально! — похвалил Всеволод. — А теперь икорочки, а?! Хоть и не по-европейски, но зато вкусно!
Минут десять они ели, обмениваясь ничего не значащими репликами, пока, наконец, Меркулов не сказал:
— Ладно, смотри! Что, я не вижу, как ты на тетрадку, как гимназист на голую женщину, косишься?
Однако заняться изучением документа Павлу не удалось — стоило ему открыть «песенник», как звонко задребезжал звонок.