— А? Винегрет какой-то на злободневные темы!
— А кто писал, сказать можешь? — Замнаркома поставил на стол бутылку армянского конька и три серебряные стопочки.
— Нет, большинство этих творений мне до этого не попадались, если не считать Есенина, конечно.
— Есенин? А что?
Да! Теперь решено. Без возврата
Я покинул родные поля.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.
Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне бог.
А когда ночью светит месяц,
Когда светит… черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак, —
с выражением продекламировал Ильин. Чувствовалось, что искусством декламации он владеет.
— Витя, а ты не знаешь случайно, на музыку это кто-нибудь клал? — задумчиво спросил Меркулов.
— Нет. По крайней мере, я песню на эти стихи не слышал. А мелодия у нее какая?
— Вообще-то, то, что ты держишь сейчас в руках, именно что сборник песен. Мелодии, к сожалению, наши источники записывать не обучены.
— Действительно, жаль. — Ильин закрыл тетрадь.
— Если вам интересно, то и мелодии можно добыть! — Судоплатов пододвинул к себе песенник.
И хозяин дома, и «искусствовед» с удивлением уставились на него.
— Мой человек сейчас находится в отряде, с которым много контактировали авторы вот этого, — он поднял тетрадь. — И говорит, что многие песни среди тамошних бойцов популярны. Так что можно постараться.
— Это хорошо. — Меркулов откупорил бутылку. — Виктор, я так пока и не услышал твоего мнения. Стоящие песни?
— Ты налей вначале, товарищ комиссар третьего ранга. Как в сказках заведено? Накорми, напои, а потом уж и в печку суй!
Вместо ответа начальник ГУГБ разлил по рюмкам коньяк, поставил бутылку.
— Ты тоже бери, Павел, не отставай от компании. — Рюмка оказалась в руке начальника Особой группы.
— Я не по этой части, Всеволод Николаевич, — попытался отказаться Судоплатов, плохо переносивший алкоголь.
— А мы, стало быть, по этой? — с шутливой угрозой в голосе спросил Меркулов. — И потом, мы же не стакан самогона в тебя вливаем, а маленькую рюмочку благородного напитка. Так что не кочевряжься, будь так любезен.
— За что выпьем, товарищи? — спросил Ильин, взяв свою.
— Я предлагаю — за поэзию!
— Поддержу! — Тоненько дзынькнули стопки.
— Ну так каково все же твое мнение, Витя?
— Некоторым песням я бы уже сейчас дал ход — очень хороши и своевременны.
— А вы же говорили, кабатчина и хулиганство, Виктор Николаевич?
— А с этими пока обождать, Павел Анатольевич. Но многие хоть завтра на радио! Вот, к примеру…