То же самое можно сказать и обо всех французских армиях во времена Наполеона. Да, у них был величайший гений, которых вдохновлял, и вел их, и поддерживал в них мужество, но еще до того, как Наполеон сыграл какую-то роль в борьбе, французская армия уже проявила свою поразительную силу духа. Верно также и то, что Наполеон был чрезвычайно убедителен, когда взывал к этой силе духа, но он не мог бы быть убедительным, если бы та же сила духа, которая вдохновляла подвластные ему армии, не вдохновляла его самого и если бы он не оставался под ее возбуждающими чарами.
Если смотреть с этой точки зрения, которая, как показывает история, является истинно верной, дисциплина, смелость и боевой дух кажутся во многом похожими и действующими сообща. В трудное и опасное время войны боевой дух и дисциплина не могут быть высокими, если не на высоте мужество. Дисциплина и смелость не могут быть высокими, если таковым не является боевой дух. Боевой дух и смелость неизбежно падают, если низка дисциплина. Но если все три качества на должной высоте, как это было в армиях Наполеона, любая армия будет замечательно и эффективно сражаться, даже если условия не позволяют ей сражаться успешно. Это происходит не только из-за их прямого воздействия на стремительность армии, а потому, что это позволяет старшим офицерам посвятить свое время и усилия достижению главной цели, стоящей перед ними, не отвлекаясь на преодоление апатии и инертности людей, находящихся под их командованием. Примером великого полководца, которому приходилось бороться с такими трудностями, является Джордж Вашингтон во время нашей Войны за независимость.
Но если бы вы были вождем племени дикарей – одного из европейских племен дикарей, от которых произошли нынешние великие народы мира и от которых мы получили представление о стратегии, вам не было бы трудно поддерживать дисциплину. У диких племен, которые имеют отношение к вопросам стратегии, война всегда была главным делом жизни, и воинские качества культивировались у них больше всего. Два главных воинских качества – смелость и верность. У диких народов менее воинственного типа, не представленных в вопросах стратегии, эти качества не так важны и поэтому не так усердно культивируются. Даже в диком племени, в котором царят более жесткие порядки, эти качества склонны ослабевать, если племя поднимается на более высокую ступень развития, потому что требуется развивать другие качества. И если будет преувеличением утверждать, что развитие других качеств ведет к ослаблению смелости и верности, можно безошибочно заявлять, что такое развитие имеет тенденцию подавлять их, что эти качества отстаивают свое существование только в случаях экстренной необходимости. У цивилизованных народов, у которых права и привилегии отдельного человека занимают очень важное место, эгоизм отдельного человека и развитие свободы и комфорта индивидуума неблагоприятно сказываются на развитии смелости и верности. И хотя верно то, что в каждом человеке, который изначально обладал ими, они в критических ситуациях будут проявляться, тем не менее эти качества склонны проявляться несколько запоздало, а иногда слишком поздно.